Олег ослабил хватку, он отдышался, пришел в себя и отпустилмое лицо. Порыв ярости прошел так же внезапно, как и начался.

– Как ты думаешь, у меня есть шанс выбраться живым?

– Я не знаю.

Он неловко повернулся и сморщился от боли.

– Что? – спросила я.

– Да с почками лажа. Ваши ребятки постарались. Онимастаки внутренние органы ласкать.

– Бедный, – сказала я и погладила его по голове.

– Даже если произойдет чудо, я убью этого человека иостанусь в живых… Даже если произойдет это чудо. И вы сами не убьете меня, какдешевку… Что я буду делать там? Здесь у меня было все. Здесь было то, что ялюблю больше всего… Будьте вы все прокляты. Будь все проклято!

Слушать это дальше было невыносимо. Так невыносимо, что я сизумлением подумала: с каких это пор тебя волнует судьба другого человека,Анна? Ты ведь сама обожала манипулировать людьми, если верить твоим летописцам.Ты сама заставляла их играть по твоим правилам, ты ценила хороший нерв в игре.А этот парень – он ведь действительно классный актер, ты это видела. Во всякомслучае, его роль, его пистолеты, завернутые в фольгу, взволновали тебя. Итак,он актер, так пусть обживает предлагаемые обстоятельства. Зачем ты пришласюда?.. Может быть, просто для того, чтобы засвидетельствовать почтение, взятьавтограф и ограничиться скромным комплиментом? Чтобы еще раз увидеть себя взеркале другого человека? Или все гораздо проще: в твоей партии с Лапицким верхпока берет этот Мефистофель в капитанских погонах, и ты не можешь с этим смириться?Вот это, пожалуй, ближе к истине, если исходить из твоего сучьего характера, окотором ты так и не можешь вспомнить?..

– Хватит ныть, – резко сказала я. Ко мне вернуласьбеспощадная ясность мысли. – Я не знала, я правда не знала. Я сама в таком жеположении. Вот разве что подающей надежды актрисой никогда не была. Впрочем,кто знает… Я хочу помочь тебе. Ты мне веришь?

– Олег грустно посмотрел на меня:

– Нет. Я тебе не верю.

– Я понимаю. Я все равно хочу помочь. Этот тип, этатуша, которая к тебе приставлена, – она спит. Храпит во всю Ивановскую. Япостараюсь вывести тебя.

– Зачем?

– Потому что я тоже ненавижу их всех. Он недоверчивокивнул, но в самой глубине зрачков я увидела сумасшедшую надежду.

– Я еще плохо ориентируюсь в доме, – сказала я,обращаясь только к этой сумасшедшей надежде в глубине зрачков, – но кое-чтоизучила. Ты умеешь водить машину?

– Глупый вопрос, – он улыбнулся. – Я ведь погиб потому,что не справился с управлением.

– Вот и отлично. Но сейчас будь аккуратнее…Эй,капитанишко-неудачник, ты крепко получишь под яйца, если мне удастся помочьэтому парню, и даже не из сострадания к нему, а из брезгливости к тебе. Ясделаю это.

Я сделаю это, и тебя разжалуют в рядовые. Отберут табельноеоружие и приставят к щенкам в собачьем питомнике. Будешь кормить их отрубями ииногда с бессильной яростью вспоминать обо мне. И о том, что слишком раносбросил меня со счетов.

– Идем, – сказала я Олегу и спрыгнула со стола. Оностался сидеть на нем, он все еще не верил мне. – Идем, – настойчиво повторилая. – Или ты уже не любишь девочек из хореографического? И не хочешь увидеть их?И второй «Золотой маски» тоже не хочешь?..

– Зачем ты это делаешь?

– Какая разница – зачем?

Подойдя к двери, я прислушалась. Из-за нее все еще доносилсямирный храп охранника. Что ж, так тому и быть, нужно тщательнее отбиратьперсонал, господин Лапицкий, ну да это не ваша вина – и на старуху бываетпроруха… Я осторожно приоткрыла дверь и выскользнула в холл. Олег последовал замной.

…Охранник с умиротворяющей фамилией Капущак по-прежнему спалв полутемном холле, запрокинув голову и широко открыв рот. Я подождала, покаОлег выйдет из бильярдной, и снова накинула крюк на дверь.

Обратная дорога далась легче, я уже не путалась врасположении комнат. Олег держался строго за мной, независимо сунув руки вкарманы, теперь я знала, что в них лежит: две колонки светской хроники; дваварианта, два сценария судьбы, каждый из которых через каких-нибудь полчасабудет опровергнут. Актер положился на меня, как привык полагаться на всех своихрежиссеров, ничего другого ему не оставалось. Мы прошли несколько пустыхкоридоров и таких же пустых лестниц с пыльными перилами. Дом казался вымершим,– ощетинившийся оружием и охраной форт на поверку оказался картоннымсооружением. Я хорошо запомнила крытую галерею, так и не состоявшийся зимнийсад, который соединял дом с подземным гаражом, – именно этой дорогой меняпривели. Сейчас в зимнем саду было темно, окна в нем занимали всю стену, а заними, как в аквариуме, плавала зимняя ночь.

Мы на несколько минут остановились у кадки со скелетикомкакого-то растения, умершего несколько зим назад. Отсюда, из крытой галереи,хорошо просматривался двор с прилепившимися к дому хозяйственными постройками иворота. От ворот к трассе вела щербатая бетонка, я тоже хорошо помнила ее.Ворота открывались автоматически, пульт управления и камеры внешнего обзоранаходились в маленькой аппаратной. Только один раз, мельком, я заглянула туда исейчас же была выставлена Виталиком, который обычно проводил там короткиезимние дни. Но только дни и – иногда – поздние вечера, когда в дом имелобыкновение наведываться капитан. Виталик, как хорошо натасканный пес, заверсту чувствовал приближение хозяина. За то время, что мы провели вместе, яхорошо изучила повадки подручного Лапицкого: ночью его и калачом нельзя былозаманить в скучнейшую и постылую аппаратную. Он либо спал в своей конуре навтором этаже, либо смотрел немецкую порнушку в детской. Детской я называлапросторную комнату, двери которой выходили в холл с камином. Называла толькопотому, что стены ее были оклеены веселыми обоями нежно-голубого цвета: веселыечеловечки летели на них на воздушных шарах и плыли в подводных лодках,подозрительно смахивающих на огромные калоши…

– Жди меня здесь, – сказала я Олегу. – Спрячься отгреха подальше и жди.

– А ты? – совсем по-женски с тревогой спросил он. И ятотчас же простила ему все на свете – актер и должен быть женщиной, как жеиначе?..

– Я ненадолго. Только отключу ворота и гараж, – огараже я не знала ничего, но подозревала, что и он открывается автоматически:до того как капитан Лапицкий устроил здесь свое осиное гнездо, кто-то пыталсяобеспечить себе комфортную жизнь в этом доме…

Оставив Олега в крытой галерее, я отправилась в аппаратную.Если Виталик еще там, я найду что сказать ему.

…Но Виталика в аппаратной не было – все складывалось легко.Подозрительно легко, но тогда я даже не думала об этом. Разобраться с пультомтоже не составило труда: кто-то четким почерком, не пожалев масляной краски,вывел на пульте функции всех кнопок. Я отключила замки гаража, сняла защиту сворот, я знала, что произойдет сейчас: ворота автоматически откроются, кактолько машина подъедет к ним, сработают датчики – несколько раз я видела это изсвоего окна. Потом, подумав несколько секунд, решила вынуть кассеты измониторов обзора. Только сейчас я поняла, что вся моя самолюбивая затея сосвобождением Олега была не чем иным, как авантюрой. Дом на экранахпросматривался насквозь, я увидела искаженное телевизионное изображение холла скамином, нескольких коридоров, закутка, где по-прежнему спал охранник (ох, ивлетит же тебе, держиморда!), входных дверей и широкого двора. Легкосправившись с мониторами, я бросила на пульт несколько журналов с кроссвордами,как нельзя кстати предусмотрительно оставленных Виталиком, и выскользнула изаппаратной.