– Значит, так, – начал Виктор чертить на листкеплан, – Колька и Сашка на стреме стоят, а я Антонину отвлекаю. Авы, – он кивнул Сеньке с Мишкой, – все сделаете, как решили. И сразусматывайтесь, поняли? А то не хватало еще материальный ущерб компенсировать.

Парни с уважением посмотрели на него.

– Блин, Вить, откуда ты только все знаешь, а? –удивился непосредственный Сенька.

– Умный очень, – буркнул Витька в ответ. – Данет, у меня же батя – юрист, оттуда и знаю. Ну и, конечно, умный.

Сашка ухмыльнулся. Витька еще раз посмотрел на свойаккуратный рисунок и неожиданно сказал:

– Не, парни, давайте-ка переиграем.

– Как – переиграем? – насторожился Мишка.

– Ну так. То, что вам с Сенькой нужно будетсделать, – самое опасное. Так что давайте-ка этим я займусь, а Сенька мнепоможет. А ты, Миш, к Антонине зайдешь и отвлечешь ее чем-нибудь, завтраобговорим, чем именно. Лады?

Братья переглянулись. Витька ожидал их ответа, абсолютноуверенный в том, каким он будет. И не ошибся.

– Не, Вить, – протянул Мишка. – Да я лучшесто раз все сделаю, – он кивнул на рисунок, – чем к Антонине зайду.Как ты-то к ней идешь, я не понимаю! Честно тебе сказать, Вить, боюсь я ее, воткак на духу.

Остальные трое согласно закивали, глядя на Витьку, задумчивопокачивавшего головой. Когда он час назад сказал, что пойдет отвлекать ведьму,они воззрились на него с невольным ужасом. А через секунду поняли, насколькоон, Витька, бесстрашнее их всех. И прониклись соответствующим уважением. Асейчас только подкрепили Мишкины слова. Витька почувствовал глубокую гордость.Наконец-то понятно, кто из них главный.

– Миш, ты пойми, ну как вы с Сенькой пойдете? А еслипоймают вас? Получится, что я вас подговорил, а сам в стороне остался?

– Ни фига себе сторона! – присвистнулСенька. – К Антонине самому идти, это же… ну я не знаю… в общем, офигеть!

Такой способ изъявления мнения, хоть и слегка невнятный,Витьку вполне устроил.

– А потом, – подал голос Мишка, – ничего тынас не подговаривал. Что мы, маленькие, что ли? Все обсудили, все решили. Так исделаем. Когда только?

– Завтра, может, – предложил Сашка.

– Давайте завтра, – согласился Витька. –Какая разница? Главное – аккуратно. Один льет, другой поджигает. Мы двух зайцевубьем: и ведьму испугаем, и этот гад к себе смоется.

– А вдруг не смоется? – засомневалсяКолька. – Подумаешь, сарай сгорит…

– Глупый ты, Колька, – снисходительно сказалВитька. – Во-первых, не просто сарай сгорит, а будет понятно, что егоподожгли. Во-вторых, мы потом уроду какую-нибудь записку подкинем, чтобы у негосомнений не оставалось. Слушай, обговаривали же все сто раз!

Помолчали.

– Вить, я вот что думаю, – подал голосСашка. – А на фига тебе к Антонине-то идти?

– То есть как? – удивился Витька.

– А точно! – поднял голову Мишка. – Тут мынедопетрили немного. Витек, и вправду: зачем тебе она сдалась? Мы же вечеромбудем, так она, поди, спать ляжет.

– А если не ляжет?

– Ну, не ляжет, так в доме будет, не услышит ничего. Аесли в огород выйдет, перенесем на другой раз, и всех делов.

– Правда, – поддержал и Сашка. – Антониневообще лучше на глаза не показываться. Мало ли, может, она вспомнит, что всехнас вместе видела.

Виктор увидел, что в глазах остальных промелькнуло пониманиетого, что сделает с ними тогда ведьма, и он мысленно хмыкнул. Молодцы, ребята,все сказали сами, ему даже руководить не пришлось.

– Ну, не знаю… – протянул он. – Выходит, выбудете дело делать, а я в стороне стоять? Нет, не пойдет. Пойду к Антонине. Дане бойтесь – ну, узнает она про вас… Ничего не сделает, глупости это все!

– Нет, Витек, не глупости, – решительно заявилМишка. – Ты, конечно, извини, но мы лучше знаем. Давай-ка ты будешь настреме стоять, вот что.

– Ага, круто – три человека на стреме! На нас всеКалиново сбежится посмотреть.

– А тогда вообще дома оставайся, – предложилКолька. – Ты же у нас, как это… мозг операции, во! Вот и сиди, мозг!

Предложение Кольки было встречено одобрительно. Мысль о том,что благодаря безбашенной Витькиной смелости Антонина может узнать и про них,привела парней в такое состояние, что они встретили бы одобрительно любую идею,не дающую Витьке возможности вообще подходить в страшному дому.Посопротивлявшись для вида, Витька наконец согласился.

Через пять минут Колька с Сашкой осторожно прокралисьогородом за околицу и пошли домой, а Витька с Мишкой и Сенькой остались сидеть.И вот тут в стройном Витькином плане впервые наметилась трещина.

– Слушай, Вить, а может, ну его на хрен? –неожиданно сказал Мишка, вертя палочкой дырку в земле.

– С чего вдруг? – обалдел Витька.

– Да не знаю. Кажется мне, зря мы это все затеяли. Вроде,пока говорили, нормально было, а закончили – я и думаю: ну чего мы прицепилиськ тому наркоману несчастному? Может, она его вылечит в самом деле. А мы сарайей подожжем… Я не трушу, ты сам знаешь. Просто… Может, и правда зря?

Сенька сидел молча, переводя взгляд с Витьки на брата иобратно. Витька задумался. К такому повороту он оказался не готов, а уж,казалось бы, все просчитал. Теперь ошибиться было нельзя. Он помолчал минутыдве, лениво глядя на зеленые вилки капусты за Мишкиной спиной, потом проговорил:

– Знаешь, может, ты и прав. Хлопот много, да и вообще…Одно только меня смущает, Миш.

Он перевел взгляд, в котором не осталось ни капли лени, наМишку, и жестко произнес, отчеканивая каждое слово:

– Вот если тот придурок, который родную семью целикомвырезал, сестру твою подстережет или, вон, Сеньку, чтобы с них, мертвых, одеждуснять, продать, а потом дозу себе купить, то ты что потом себе скажешь? Что зрямы прицепились к наркоману несчастному? Или что?

– Да ладно тебе, Вить…. – начал было Мишка, ноВитька перебил его:

– Мишань, ты говоришь, что я в вашей ведьме ни черта непонимаю. А ты не понимаешь в наркоманах. Потому что нет их у вас? Не-ет! А язнаю, что они такое. Есть такой поэт, Бродский, он даже стихи про наркоманиюнаписал, слушай:

Ропот листьев цвета денег,

Комариный ровный зуммер…

Глаз не в силах увеличить

Шесть на девять тех, кто умер,

Кто пророс густой травой.

Впрочем, это не впервой.

Понимаешь, что это значит? Он же писал, сколько людей умерлоиз-за нее и сколько еще умрет. Лично я хочу только одного – помешать гаду,наркоману и убийце, что-нибудь в Калинове сотворить. А что Антонина еговылечит, я не верю. Наркомания, как всем известно, неизлечима.