Сказал Тагаев правду или соврал со злости, желая лишить меняпоследних иллюзий, это еще предстоит выяснить. Кстати, иллюзий у меня котнаплакал. Полчаса назад накрылась очередная. В любом случае над его словамистоило поразмышлять. Если Тагаев не соврал, то убийство девушки и кровавыекаракули на паркете становятся понятны. Дед рассчитывал, что я выйду наисполнителя раньше условленной даты, и не сомневался, что отправлю Лукьянова втюрьму. Как известно, самый злейший враг мужчины — отвергнутые им женщины. Дедхорошо знает, как велико мое желание поквитаться. Но я его надежд не оправдала,слишком долго мы возились, и в результате Никитин погиб.

— Одни психи вокруг, — покачала я головой. —Как жить в этом мире приличной собаке?

В дверь позвонили. В первое мгновение в голову мне пришланелепая мысль, что Тагаев вернулся. Но по здравому размышлению я решила, чтоэто чересчур, однако дверь открывала с опаской. На пороге стоял мой другВешняков. И так препротивно улыбался, что становилось ясно: новости у негоскверные, и он спешит поделиться ими.

— Я тут по соседству проезжал, не мог удержаться.

— Зря. Ехал бы себе мимо, — буркнула я, потому чтов чем, в чем, а в мужском обществе в настоящий момент я нуждалась меньше всего.

— Ты чего такая злая? — притихнув, спросилВешняков, пробираясь на мою кухню. — Пожрать есть чего? Сегодня весь день,как савраска, бегаю, кишки от голода сводит. А чего с кухней? — додумалсяспросить он, с изумлением оглядываясь вокруг. Я успела прибраться, но кое-какиеследы недавней баталии все же остались. Пятно от разбитой бутылки на стеневыглядело свежим и интригующим.

— Чего пристал? — вздохнула я. — Садись,сейчас кормить буду.

Вешняков устроился на своем любимом месте, с настороженнымвидом поглядывая на меня. Я все еще бродила в банном халате и, наклоняясь надстолом, не учла, что передо мной великий сыщик, который все видит и подмечает.Синяки на груди он точно увидел, потому что его физиономия приобрела весьмагневное выражение, и он спросил сурово и непреклонно:

— Украшения откуда?

— От верблюда. Сиди и ешь молча.

— Ничего я есть не буду, пока не скажешь.

— Тогда сиди голодный.

— Можешь ты по-человечески сказать, чтопроизошло? — рявкнул он так, что я от неожиданности подпрыгнула и некстатиподумала, что добрый и плюшевый Вешняков вполне способен создать женщинеопределенные трудности, то есть говоря проще, не очень-то с таким забалуешь.

— Не ори, — скривилась я. — Есть вещи, окоторых женщина предпочитает не распространяться, считай, что это как раз такойслучай.

— Я ничего не понял, — поскучнел Артем. Былозаметно, что он сказал правду, задумчиво покусал губы и потом вдруг спросил:

— Это что, Тагаев? Да я ему морду набью, сволочьбандитская.

— Вешняков, отвянь. И морду бить никому не надо. Этовообще не твое дело.

— Не мое… Что на него нашло?

— Выясняли отношения, — пожала я плечами.

— Выяснили?

— Вполне. Скажи лучше, с какими новостями ты явилсяпред мои светлые очи?

— С хреновыми, конечно.

— Так я и думала.

— Так где хороших взять… Слышь, Ольга, может того,врачу покажешься?

— Ты спятил, что ли? С синяками к врачу? —возмутилась я.

— Я б этого урода…

— Тему оставили. Еще раз вякнешь, и я тебя огреючайником. Скажи лучше, кого господь прибрал?

Вешняков вздохнул, поскреб а затылке и сообщил:

— Лику нашли. В двух километрах от города. Лежит второйдень в морге, неопознанная. Без документов была.

— Застрелили?

— Задушили, аккурат в тот день, когда вы виделись. Такчто ни в какую Москву она не уехала, тут и лежала, неподалеку.

— Кому понадобилось ее убивать? — нахмурилась я.

— Ну… — пожал плечами Вешняков. — Ей кто-то звонилна мобильный. Так?

— Так.

— И не пришел в восторг, что она здесь и беседует стобой.

— По-твоему, это был Филиппов?

— Возможно. И ему очень не хотелось, чтобы онарассказала нам что-то.

— Что, собственно, она могла рассказать? —усомнилась я. — Что Филиппов купил ей дом, в котором жила ее подруга? Вотуж криминал.

— Допустим, Филиппов не хотел, чтобы мы вышли на него.

— Чушь. Они же регулярно встречались и с Никитиным, и сЛикой, и этому есть свидетели, иначе как бы об этом узнал Лялин?

— Значит, было еще что-то. Просто так людей не убивают,всегда есть причина. У девчонки имелась информация, о которой мы не должны былизнать. Я другой причины не вижу.

— К примеру, ограбление, — подсказала я.

— Маловероятно. Тут вот еще что: Филиппов приехал сюдане один, а в сопровождении шофера, который одновременно и его охранник.

— И где был этот охранник, когда хозяина пристрелили?

— Сие неведомо, — развел руками Артем.

— Имя у шофера есть?

— Есть. Стрельцов Денис Витальевич, тридцать семь лет,дважды судимый, оба раза за разбойное нападение.

— Занятный выбор, — усмехнулась я.

— И я того же мнения. Зачем Филиппову охранник изуголовников, когда бывших ментов как грязи?

— Бывший мент на мокруху не подпишется, если он смозгами. Так что парень с двумя разбойными нападениями в биографии в этомсмысле предпочтительнее.

— О мокрухе пока речи нет, но уже интересно, правда? СоСтрельцовым этим сплошные загадки. Приехал он вроде бы с хозяином, но вгостинице не поселился. Где болтался — трудно сказать. Зато в день убийстваЛики его видел швейцар.

— Подожди. Лика была в гостинице у Филиппова? Она что,там остановилась?

— Остановилась в «Москве», но к нему приезжала,администратор ее запомнила. А швейцар видел, как она садилась в «Лексус» смосковскими номерами. В руках несла сумку, швейцар решил, что дамочка уезжает.Так вот, у Филиппова как раз такой «Лексус».

— И где он сейчас?

— Кто?

— «Лексус».