– Да ну! – вздохнул Вадик и рассказал совсем ужневероятную историю.

Они с Сокольниковым начали охоту примерно так же, как и мы сАнтоном: никаких видимых результатов, только вымокшая одежда и вода на днелодки Вадику по большому счету было наплевать на все это, он с упоением снималморе, лед и тюленей; бесстрашных розовых чаек, чиркающих крыльями воздух прямонад головами. Похоже, они отошли дальше всех и даже видели у кромки горизонтаостров Святого Ионы – тот самый, о котором нам рассказывал Макс. Вадик,любитель новых, выгодных для киноролика ландшафтов, предложил Сокольниковусмотаться туда, но рассудительный банкир отказался и призвал Вадикасосредоточиться на тюленях. А потом они чуть не столкнулись с ботом Клио иМухи, которые развлекались тем, что заставляли своего моториста проходить подсамым носом у тюленей и орали вместе с животными, стараясь попасть им в унисон:Клио нашла, что более подходящего места для репетиций просто не найти.Неожиданная встреча в море обрадовала их, как радует случайная встреча сземляком из Крыжополя где-то в районе Пятой авеню. Остаток времени – посколькуохота не заладилась ни у тех, ни у других – они решили провести имеете ивсе-таки попытаться хоть кого-то подстрелить. Им даже повезло, и Сокольниковубил тюленя, оказавшегося в гуще собратьев. От испуганных выстрелами тюленейпошла волна, которая как щепку подняла лодку Клио и Мухи, неудачно развернутуюбоком. Волна ударила в борт лодки, Клио, стоявшая на носу, оказалась в ледянойводе. В окружении бесстрастного льда, который бился о борта. Она едва непогибла, стукнувшись подбородком об острый сколок маленькой льдины, если бы неСокольников, который мгновенно бросился в ту же ледяную воду и, проплывнесколько десятков метров, втащил ее в лодку…

– А ты? – спросила я у Вадика. – Что же ты не бросился?Ведь это же героиня твоего романа.

– Во-первых, я не умею плавать, – с сожалением сказалВадик, – а во-вторых, я все это заснял на пленку. Дураков спасателей полно, авот умных летописцев – раз-два, и обчелся. Это же шикарный эпизод для ролика.Экстремальная ситуация, о которой так долго говорили большевики, свершилась.То, что доктор прописал. И все на фоне величественных северных ландшафтов. Онинам ноги будут целовать, эти уроды Петр с Павлом. Одна такая съемка – непостановочная, заметь, а самая настоящая – на Си-эн-эн бешеных денег стоит. Такчто неизвестно, кто еще в выигрыше: я или он. Профессия для меня превыше всего.Потому что я – профессиональный человек…

– Конечно, профессиональный, горе мое, – я потрепалаВадика за подбородок, – только битву за эту самку ты уже проиграл.

Это был лучший вечер.

Лучший – из тех, что мы уже провели на “Эскалибуре”. Мыпровели, я провела, они провели… Немного полусухого вина (“Дэми сэк”, ви?”) дляАники, чуть больше джина для Клио и совсем уж безобразное количество коньякадля меня. Карпик ограничилась шампанским, которое я свистнула для нее у эстетаМухи. Мы с ней чокнулись за глобусом, и я попыталась повлиять на ее немноговоинственное настроение:

– Твое здоровье, Карпик.

– Твое здоровье, Ева. Мне не очень нравится шампанское,но все равно, твое здоровье.

– Принести тебе соку?

– Нет. Хочу попробовать твоего коньяка.

– Еще чего! Маленькие девочки не должны пить коньяк.

– А что должны пить маленькие девочки?

– Ну, не знаю… Пепси-колу, лимонад, томатный сок ийогурт.

– А Макс говорит, что лучший напиток – это маисоваяводка с вермутом.

– Что еще говорит тебе Макс?

– То же самое, что и ты. Насчет томатного сока…

Слава богу, ему хватает ума не сбивать девчонке башню. Ядаже почувствовала нежность к Максу, обильно политую большим количествомконьяка, которое я выпила.

– Ты много пьешь – попеняла мне Карпик.

– Я просто отдыхаю.

– Отрываешься?

– В какой-то мере.

– Хорошо, – согласилась Карпик. – Я буду приглядыватьза тобой.

– Сделай одолжение.

– И за папой тоже. Ты его не видела?

– Нет, – соврала я. Хотя не далее чем пятнадцать минутназад, когда Карпик висла на Мухе, а я, воспользовавшись передышкой, выбраласьв туалет, я застукала их обоих у трапа, ведущего на носовую палубу.

Они целовались. Банкир и Клио.

Господи, ну почему я все время становлюсь свидетельницейчьих-то украденных поцелуев?..

Со стороны это выглядело даже мило, во всяком случае,целомудренно. Самое большое количество поцелуев досталось красно-черному лемуруКлио: банкир почти не отрывал губ от татуировки, и Клио это нравилось. Иначе ибыть не может, после сегодняшнего спасения на водах.

– Может быть, мне пойти его поискать? – спросилаКарпик.

– Зачем?

– Не нравится мне все это.

– Что – “это”?

– Ее тоже нет. Этой суки.

– Ну и что? – Мы понимали друг друга с полуслова. – Причем здесь твой папа?

– Я все-таки пойду.

Если Карпик решит отправиться к себе, то обязательно пройдетмимо трапа, ведущего на носовую палубу. Если у них не хватило терпенияцеловаться, как старшеклассникам в школьной раздевалке, и они ушли – тогдаслава богу. Но если они все еще торчат там…

Я вспомнила тараканов в сумочке неизвестной мне страдалицыНатальи и сушеных дафний в ее белье… Если они все еще торчат там, то Клио непозавидуешь.

– Ты не останешься со мной? Поболтаем. – Я взъерошилаКарпику волосы.

– Нет. Мне не очень нравится, когда ты пьешь.

– Хорошо. Я не буду пить. Тебе кто-нибудь говорил, чтоты – маленькая тиранка?

– Сто раз. Это любимое папино выражение. Вы оченьпохожи.

В устах Карпика это прозвучало как: “Вы созданы друг длядруга”.

…Им все-таки хватило ума прийти в бильярдную порознь:папочка прекрасно знал свою дочь и решил лишний раз не дразнить гусей. Онвтиснулся в прокуренное помещение с самой невинной улыбкой и с самымиблудливыми глазами, которые я только видела.

– Я так и знал, – безошибочно вычислив нас загигантским глобусом, где-то возле северной оконечности Канады, – я так и знал,где одна из вас, там и вторая. Привет, девчонки. Привет, моя хорошая, – онпоцеловал Карпика в переносицу. А затем пришла очередь моей руки.

Совершенно необязательный поцелуй, ничего не поделаешь, егогубы так и остались на виске Клио.

– Где ты был? – подозрительно спросила Карпик.

– У капитана. – Он даже не покраснел. – Уточнялимероприятия на завтра. Как ты себя чувствуешь, Карпик?

– Замечательно. – Карпик совершенно забыла, что с утрасказывалась больной.