– Ну, и как наш визит к Минотавру?

– Ты о чем?

– О Максе, разумеется. Выяснила все вопросы?

– Более или менее. – Я уклонилась от прямого ответа.

– Думаю, что у него скорее более, чем менее. –скабрезно хихикнул Рома – Обычно все женщины остаются довольны.

– Выходит, что я являюсь счастливым исключением изправил.

Закончить обмен двусмысленностями мы не успели в дверяхкают-компании появился Муха Я даже удивиться не успела, обычно так и бывает –на ловца и зверь бежит.

– Попались, голубки! – крикнул с порога Муха, непреминув состроить глазки стюарду – А там народ на дерьмо исходит, требуетпродолжения банкета. Надо быть порасторопнее, Ромик, а то спишут с корабля кчертовой матери за профнепригодность.

– Извини, как раз собирался идти.

– А теперь скажи мне, голубчик, есть ли на этом корыте“Шато Икем”?

– Что ты имеешь в виду? – Роман непонимающе уставилсяна Муху.

– Наша швейцарочка не в меру окосела и требуетнепременно “Шато Икем” трехлетней выдержки. Что ты скажешь по этому поводу?

– Пусть жрет “Херес” и не выдрючивается, – засмеялсяРома.

– Так и передать?

– Шучу-шучу. Сейчас приду и разберусь.

– Во-во, сходи, тем более что там намечается крупнаякультурная акция. Клио собирается порадовать общественность парой песенок изнового альбомчика.

– Отлично.

Стюард составил на поднос емкости со спиртным и направился квыходу из кают-компании. Сейчас нужно только под любым предлогом задержать Мухуи попытаться переговорить с ним. Я приклеилась к стойке, плеснула в стаканконьяку из открытой бутылки и позвала Муху, который тоже собрался уходить вследза стюардом.

– Мухамеджан! Можно вас на минутку?

Муха привычно осклабился, подошел к стойке, легко вспрыгнулна нее и уставился на сильно подвыпившую женщину:

– Ну?

– Хочу выпить с вами на брудершафт.

– О! Это сопряжено с некоторыми трудностями.

– Неужели?

– Дело в том, что я не целуюсь с женщинами старшепятнадцати и моложе шестидесяти. Это противно моему естеству.

– Встречный вариант: на брудершафт, но без поцелуев.

– Идет.

– Что вы предпочитаете? Коньяк или вино?

– Один черт.

Мы сошлись на коньяке, чокнулись и выпили.

– Зови меня Мухой. Впрочем, меня и так все уже давнозовут Мухой.

– Как тебе корабельные мужички? – спросила я самымневинным голосом, на который только была способна.

– Богатый выбор. – Муха цинично прищелкнул пальцами. –Просто цветник у штаб-квартиры НАТО. А ты уже на кого-нибудь положила глаз?

– Пока присматриваюсь. – Я застенчиво улыбнулась исделала еще один крупный глоток коньяка – А что ты посоветуешь?

– Ну, не знаю… В зависимости от того, какой тип мужчинытебе нравится.

– А тебе?

– Тебя это интересует?

– Просто хочу, чтобы мы играли на разных полях. Неперебегали друг другу дорогу.

Муха снисходительно посмотрел на меня: подвыпившая девушкапод тридцать; наверное, ее можно назвать симпатичной, даже хорошенькой приопределенном освещении; никакой косметики, никакого намека на духи, слишкоммного седины в волосах. Джинсы, бесформенный свитер, скрывающий все, что можноскрыть…

– Ты думаешь, что мы сможем перебежать друг другудорогу?

– Нет, конечно же, нет. Ты вне конкуренции, мойдорогой. Но, может быть, для меня тоже что-нибудь найдется… Итак, твой типмужчины.

– Вообще-то я всеядный. Издержки азиатского воспитания,недостаток витаминов, бедный кишлачок возле Пахтаабада в Сырдарьинской области…Тебе о чем-нибудь говорят эти романтические названия?

– Совершенно ни о чем. Но для уроженца… Как ты сказал?

– Пахтаабада, – терпеливо повторил Муха.

– Для уроженца Пахтаабада ты неплохо говоришьпо-русски.

– Это мамочка. Моя мама русская, совершенно безумнаяженщина, бросила родителей-профессоров в Нижнем Новгороде и поехала запапахеном в Узбекистан. У меня отличный папахен, почти бай, то естьпредседатель исполкома нашего кишлачка. Средневековый узбекский деспот, ничегообщего с Абу-Рейха-ном Бируни. Так что маме пришлось обучать меня мировойкультуре, трясясь от страха за тандыром. Я же говорю, безумная женщина. И ятоже безумный.

– У нас вообще корабль безумцев, – поддержала Муху я.

А он не так уж глуп, этот молоденький узбек-полукровка. Вовсяком случае, не так глуп и поверхностен, как это может показаться на первыйвзгляд. Я посмотрела на Муху с симпатией. Он сейчас же уловил это: типичноженская черта.

– Не вздумай сказать, что тебе нравлюсь я.

– Почему? – Я снова пьяненько хихикнула.

– Потому что… Сама знаешь, почему. Я ведь никогда иничего не скрываю.

– Именно. Ты и не скрываешь, что ты нагловатый,маленький, хорошенький альфонсик… Я права?

– Конечно, права, – легко согласился Муха. – Но иальфонсики нужны для поддержания равновесия в природе. Равновесия и гармонии.Без альфонсиков скучно, как без бабочек семейства птицекрылов.

– Ого! Ты даже такие тонкости знаешь?

– Еще бы! Я ведь полгода отучился на биологическом.

– А почему только полгода?

– Потому что соблазнил сына ректора, и меня выперли изунивера. Теперь вот подрабатываю в компьютерной фирме у патрона. – Муха лукавопосмотрел на меня. – Только предупреждаю, он сразу отпадает. Это моя священнаякорова, учти.

– И он позволяет тебе бегать на сторону?

– Скажем так, он смотрит на это как на невинныешалости. Сквозь пальцы.

– А как насчет СПИДа?

– Ни боже мой! Я – сторонник безопасного секса. Этовысечено золотыми буквами у меня на гениталиях.

– Расскажи мне о нем. – Если уж я ввязалась в это дело,то почему бы не получить дополнительную информацию о Борисе Ивановиче?..

– А что тебя интересует?

– Только общие сведения.

– Ты шпионка корпорации “Майкрософт”?

– А что, похожа?

– Бог его знает, на кого ты похожа… Ни на кого и навсех одновременно, – судя по всему, выпитый коньяк успешно развязал Мухе язык.– Боб… Пардон, Борис Иванович, – он человек конкретный. Специальность, знаешьли, откладывает отпечаток…