— Прямо детский сад какой-то!.. — раздраженно буркнулРоберт. — Надеюсь, они скоро повзрослеют.

Он ненадолго погрузился в мрачное раздумье, потом взгляд егоснова прояснился. Ему в голову пришла блестящая идея.

— Как насчет того, чтобы съездить в Сен-Тропе ипотанцевать?

Гвен задумалась на секунду, потом улыбнулась и кивнула.

— Мне бы очень хотелось, — сказала она и добавилаозабоченно: — А как твои друзья? Как ты думаешь, они захотят?

— А их никто не приглашает! — с вызовом ответилРоберт и вскинул голову. — На мой взгляд, ты заслуживаешь того, чтобы немногоот них отдохнуть.

— Но мне бы не хотелось, чтобы они злились на меня ещебольше, — осторожно заметила Гвен.

— Давай думать в первую очередь о себе, а не о том, какбы кого-нибудь не задеть. С ними мы разберемся завтра.

Гвен была тронута его словами.

— Хорошо, — сказала она. — Я согласна. Каксказал один мудрец, самый важный час в жизни — это час нынешний. Едем, только,чур, на этот раз машину поведу я. Мне ужасно нравятся эти крошечные французскиебукашки…

— Здесь их зовут «дё швю», — улыбнулся Роберт,вставая и протягивая ей руку. — В переводе это означает «две лошадки», но,судя по скорости, которую развивает эта штука, ее двигатель не мощнее однойлошадиной силы.

— Ну, под горку-то она идет вполне прилично… —улыбнулась Гвен.

Они решили ничего не говорить ни Моррисонам, ни Донелли, нов гостиной, где вся четверка продолжала сидеть над чашками остывшего кофе, шуммотора был слышен очень хорошо. Этот звук заставил женщин переглянуться.

— Куда это они?! — спросила Паскаль.

— В город, вероятно, — пожала плечамиДиана. — Эта Гвен…

— А мне она нравится, — неожиданно сказал Джон,поднимая голову. — По-моему, Гвен хорошая женщина. И она не заслуживаеттого, чтобы с ней так обращались.

И он сердито посмотрел на жену. Паскаль возмущеннонахмурилась.

— Ничего удивительного — она же актриса, и,по-видимому, не без способностей, — сказала она, пытаясь испепелитьпредателя взглядом. Ее злило, что Джон так быстро переметнулся в другой лагерь.Саму Паскаль тоже раздирали противоречивые чувства, но она не могла броситьДиану в одиночестве. Ей казалось, если она будет симпатизировать Гвен, этим онапредаст обеих своих подруг — и мертвую, и живую. Нет, думала Паскаль, что бы ниговорил Джон, она не должна отступать — во всяком случае, не так скоро.

— Оставьте Гвен в покое, — поддержал Джона иЭрик. — Хотя бы ради Роберта! Ведь не можете же вы не признать, что ему сней хорошо!

— Мы вовсе не утверждаем, что Гвен Томпсон —плохая, — возразила Паскаль. — Но это не значит, что для Роберта онаподходящая… компания. — Она чуть было не сказала «партия» и, смутившись,слегка покраснела.

Мы с Паскаль считаем, что ему нужна женщина более надежная ипредсказуемая, — добавила Диана, но все сказанное на самом деле означало:они будут спокойны только в том случае, если Роберт до конца своих дней будетоставаться безутешным вдовцом. И то, что Эрик и Джон, по-видимому, думалииначе, только настроило женщин еще более решительно.

— Роберт еще не понимает, в какую ловушку попал, —снова заговорила Диана. — И, кроме нас, ему никто не поможет.

Бесспорно, Гвен Томпсон была очень хороша собой, но была лиона вполне искренней? Для Дианы это не имело большого значения: актриса ей ненравилась — и точка! И на данный момент ничто в мире не могло заставить еепеременить свое мнение.

Так они разговаривали еще некоторое время, а Роберт и Гвенуже совершенно забыли о них — забыли, как молодые родители, вырвавшись насвободу, забывают об оставленных дома капризных детях. Натанцевавшись до боли вногах, они решили зайти в одно из прибрежных открытых кафе, чтобы выпить вина.У них было много тем для разговоров, и спохватились они, только когда, случайновзглянув на часы, Роберт обнаружил, что уже почти два часа ночи. Впрочем, втом, что они позабыли о времени, не было ничего удивительного: им было слишкомхорошо вдвоем, к тому же в Сен-Тропе даже ночью жизнь не замирала ни на минуту— во всяком случае, не в сезон летних отпусков.

Когда они вернулись на виллу, была уже половина третьего.Моррисоны и Донелли давно спали и не слышали, как они вернулись, и Роберт былочень доволен этим обстоятельством. Почему-то ему казалось — Паскаль или Дианаразозлятся из-за их позднего возвращения, хотя оба давно были взрослыми,самостоятельными людьми.

— Спасибо тебе, — вполголоса проговорила Гвен,когда они остановились перед дверями его комнаты. — Это был восхитительныйвечер!

— Не за что, — ответил Роберт совершенноискренне. — Для меня это тоже был счастливый вечер, хотя, долженпризнаться, ноги у меня гудят от усталости. В последний раз я танцевал насвадьбе младшего сына, да и то не так долго. Это было несколько лет назад. Эннне любила танцев, и мы никогда не ходили на дискотеки. Впрочем, в мое времядискотек не было, тогда это называлось «дансинг».

И он грустно улыбнулся. Роберт не ощущал себя старым, однакосейчас он почему-то подумал, что, возможно, судьбой ему отпущено не так ужмного времени. Впрочем, тут же поправился он мысленно, когда ты счастлив,времени никогда не бывает достаточно.

Вместо ответа Гвен привстала на цыпочки (туфли она сняла,чтобы не шуметь) и поцеловала его в щеку.

— Спокойной ночи, Роберт. Увидимся завтра.

Спокойной ночи. — Роберту захотелось обнять ее, но онподавил в себе это желание, показавшееся ему самонадеянным и глупым. Гвен былавзрослой сорокалетней женщиной, и Роберт понятия не имел, с чего начать, какзавязать с ней романтические отношения — в особенности под неусыпным взоромтаких строгих церберов, какими неожиданно стали для него друзья. Он даже не былуверен, готов ли он к подобным отношениям. Скорее всего — нет, иначе бы он неиспытывал ни сомнений, ни колебаний.

Вот почему Роберт только молча проводил Гвен взглядом, потомвошел в спальню и тихо закрыл за собой дверь. И сразу же пожалел об этом. Он,однако, ничего не предпринял — просто продолжал стоять в полутемной комнате,понимая, что любой решительный шаг, любая попытка сближения с Гвен будет длянего очень и очень нелегкой. Роберту было трудно бросить открытый вызовдрузьям, которых он знал столько лет, но еще труднее ему было совладать сосвоими воспоминаниями и со своей тоской по Энн. Почти сорок лет он неизменнобыл верен ей, и теперь его душа была неспокойна. Если одной мысли о том, чтоони с Гвен могли бы стать больше, чем просто друзьями, хватило, чтобы причинитьему острую боль, что же будет, если он действительно отважится на решительныйшаг?!

Роберт пока не знал, как он справится с собственнойсовестью. Гвен скорее всего тоже этого не знала, но это была не ее проблема. Ондолжен был решить все сам. И, лежа без сна на шаткой, разболтанной кровати,Роберт думал об Энн, гадая, что бы она сказала, если бы могла слышать сейчасего мысли.