Тут Софья Ивановна не права, объяснить не трудно, к примеру,играл в карты в ночном клубе. Это покойный супруг Софьи Ивановны не рискнул быявиться в такую пору, а Кондаревскому в самый раз. По словам все того жеКондаревского, он в это время играл в карты в компании друзей, причем игралдовольно долго, примерно с половины второго ночи и до половины шестого утра.Теперь его слова вызывают сомнения.

Впрочем, я ему и раньше не верила.

Проститутка погибла около четырех, а примерно через час онуже был здесь. По неведомой причине оставил машину в гараже, а вот на следующуюночь появляется опять здесь насквозь промокшим и вновь на машине. Значит, впромежутке между двумя посещениями было еще и третье. Хотя он мог действительноявиться с девицей из того же ночного клуба и потом отправить ее на такси. А скрылэтот факт по той причине, что свидетельства друзей, людей добропорядочных,предпочел показаниям девицы сомнительного поведения. Однако две девицы за ночь,это все же слишком. Я склонна думать, что приехал он с Елизаровой, живой илиуже мертвой. Если Софья Ивановна не путает со временем, то мертвой. Оноставляет ее в доме, а следующей ночью пытается избавиться от тела, оттого ибрюки у него мокрые. Бомж рассказывал, что тот самый неведомый дядя плакал,когда тело из воды тащил.

Может, конечно, от жалости к загубленной жизни, но я склоннадумать, что от досады, хотя и от жалости тоже, но от жалости к себе, потому чтона мелководье труп тонуть никак не хотел.

– Софья Ивановна, вам обо всем этом придется рассказатьследователю. И Вере Игнатьевне тоже. Но только следователю, остальным об этомпока лучше не знать.

– Что ж... и расскажу. Что видела, то и скажу... Оля, ачего хоть случилось?

– Вы, наверное, слышали, недалеко от Никитского мостанашли труп проститутки. Последним, кто ее видел живой, был Кондаревский. Онутверждает, что до половины шестого утра был с друзьями, но если вы видели егомашину... Это серьезно усложняет его положение.

– Вот бесстыдник-то, – вздохнула СофьяИвановна. – Его-то не жалко, а вот Людмиле Сергеевне каково, и такздоровья нет. Оля, я, конечно, в таких делах мало что смыслю, но... неужто онмог ту девушку... Непохоже на него совсем. Пакостный – это да и весь скользкийкакой-то. Бабник. Жадный. За бутылку водки восемьсот рублей отдаст, глазом неморгнет, а мне каждый час высчитывает и все норовит заплатить поменьше. Дряннойчеловек. Но убить... Не с ума же он сошел?

– Вот это мы и выясним, – вздохнула я иотправилась к Вешнякову.

Артем несся по коридору со скоростью легковушки и сзатуманенным взором. Он пытался пробежать мимо, но я ухватила его за локоть.

– Ты? – нахмурился он. – Случилосьчто-нибудь?

– Конечно, – самодовольно ответила я, но онсреагировал совсем не так, как я ожидала.

– Тогда пошли в кабинет.

– От кого ты летел, точно угорелый?

– От начальства, вестимо. Совершенно озверело и никакихоправданий не слушает. Тебе хорошо, сама по себе...

– Уже нет.

Артем притормозил, настороженно взглянул на меня и спросил:

– Неужто?..

– Точно, – вздохнула я.

– Ну и что? Поздравить или как?

– Лучше не торопись.

– Ага. И теперь мы под твоим пристальным оком, то естьпод чутким руководством...

– Помечтай, – хмыкнула я.

– А подполковника?

– Подполковника получишь. Задолбал уже, придетсярасстараться.

Он беспечно засмеялся и обнял меня за плечи, пользуясь тем,что мы вошли в его кабинет, то есть скрылись с глаз общественности.

– Ну, рассказывай, – буркнул Артем, устраиваясь надиване с потрескавшейся обивкой, я пристроилась рядом. – Накопала что-то,по глазам вижу, – не унимался он.

– Кое-что наклевывается, – кивнула я иподробнейшим образом поведала ему о своих изысканиях.

– Значит, алиби дохлое, – вздохнул Артем. Особойрадости в его голосе не чувствовалось. – Но ведь его дружки подтвердили...С ума они сошли, что ли, ведь это подсудное дело...

– Должно быть, он их очень попросил, – пожала яплечами.

– Не смеши, – отмахнулся Артем. – Они же недети. «Коля, скажи маме, что я с тобой на рыбалку ходил», – писклявопроизнес он скороговоркой. – Тут люди серьезные и одной просьбы приятеля,с которым в карты играешь, явно маловато.

– Значит, связывают их не только карты, –усмехнулась я.

– А что?

– Откуда мне знать? Вот ты и выясни.

– Ага... обязательно. А что с трупами? –совершенно серьезно спросил он. Я моргнула от неожиданности и даже не нашлась,что ответить, но длилось это не долго.

– А что с ними? – съязвила я.

– Значит, у тебя тоже пусто, – вздохнул он с такимотчаянием, что пробудил во мне давно забытые чувства: жалость исострадание. – Говорю, начальство озверело. А у нас голяк. Абсолютный.Ищем Сашу с Валерой на «Жигулях».

– Ты лучше Вадима поспрашивай, того, что начальникомохраны у моста служит.

– А я что делал, по-твоему? У меня самого от расспросовбашка пухнет, и хоть бы на миллиметр продвинулись. Говорят, ты умная. Давайидею.

– Врут.

– Все равно давай, надо как-то с мертвой точкисдвинуться.

– Елизарова не случайно вблизи моста оказалась, там,где отирались два подозрительных типа: один со стройки, а другой из ночногоклуба. Кстати, из того самого, где якобы играл в карты Кондаревский. Алиби-толиповое...

– Хочешь сказать, парни поехали к мосту, чтобыизбавиться от трупа?

– Хочу.

– Вилами на воде.

– А ты от меня чего ждал? Протоколов с признаниями?

– Да не в этом дело... – поморщился Артем. –Мужики все богатые, я имею в виду его приятелей. Это ж сколько он им долженотвалить? Нормальный человек и за большие деньги на такое не подпишется, аздесь своих денег куры не клюют.

– Значит, было что-то помимо денег.

– Все-таки трудно в это поверить. Они же понимали, чтомы будем проверять...