– По моим сведениям, Кондаревский сидит в клубе чуть лине каждую ночь. С уверенностью никто из персонала через неделю не ответит, былон там тринадцатого или нет. А друзья охотно подтвердили в силу разныхсоображений: был. Если нажмешь на них, уверенности в них поубавится. Возможно,даже выяснится, что они что-то напутали. Такое случается сплошь и рядом.Кстати, Кондаревского с дружками зачем-то фотографировал Александров.

– Вот только Александрова мне и не хватает, –невежливо перебил Артем. – Не до него сейчас, понимаешь?

– А если это как-то связано? – не унималась я.

– Как связано? Пузырьком с но-шпой? Не смеши, радиХриста. Знаешь, сколько людей в стране ежедневно принимают эту самую но-шпу?

– Некие граждане, – напомнила я, –подтверждают алиби Кондаревского, и они же запечатлены на пленке, которуюискали у Александрова. Его предполагаемый убийца принимал но-шпу и один изпарней, которые увезли Юлю...

– Все я помню, – вздохнул Артем. – Но хотьубей не могу понять, с какой стати ты связываешь смерть проститутки с темитремя трупами. Если б одни бабы, куда ни шло, но...

– Вот когда как следует прижмешь Кондаревского, тоочень может быть сможешь узнать, почему бабы не одни, а в компании, –разозлилась я.

Следующий день не принес ничего нового, хотя я усерднообивала чужие пороги. К вечеру объявился Дед и на манер Вешнякова спросил:

– Что там с убийствами?

«Как будто ему ежедневно не докладывали».

– Работаем, – лаконично ответила я.

– Работнички, – фыркнул Дед. Я ожидала услышатьнечто нелицеприятное в свой адрес, раз уж я вновь на боевом посту, но Деднеожиданно замолчал, вздохнул, посмотрел на меня с печалью и произнес:

– Нельзя, чтобы дело осталось нераскрытым. Представь,какое мнение об области и нашей работе в целом... Почему до сих пор никого неарестовали?

– Прикажешь людей на улице хватать? – все-такисъязвила я. – Каждого третьего?

Дед поморщился:

– Ты же поняла, что я имею в виду. Неужели ни одногоподозреваемого?

– Кое-что вырисовывается. Но до ареста пока далековато.

Против обыкновения, Дед ничего выспрашивать не стал ивскоре, к моему величайшему облегчению, отбыл.

Наутро я позвонила Вешнякову. Он был очень занят и говоритьсо мной не пожелал. Ближе к обеду позвонил сам.

– Чем порадуешь? – бодро осведомилась я.

– Дулей с маслом.

– Неужто пустышку тянем?

– Кондаревский утверждает, что в ночь убийства был вклубе, машину оставил на стоянке напротив. Стоянка не охраняемая, хотя швейцарприглядывает за машинами, если сигнализация включается. А так как стоянка неохраняемая, то и документации никакой. Не проверишь. Руслан Сергеевич оченьсомневается, что его машину могли видеть возле коттеджа, потому что он там небыл с двадцать пятого августа, когда в последний раз привозил туда покупателей.Когда я начал настаивать, сказал, что если не привиделось, то, значит, кто-тоего тачку со стоянки угнал, а потом вернул назад.

Нервничает, но на своем стоит твердо.

– А дружки?

– Дружки враз разбежались. Кто в командировке, кто вотпуске, а один даже в больнице.

– Это который?

– Ковтан, естественно. Сердце у него больное.

– Может, и вправду больное, – вздохнула я.

– Вот и я о том же, – пригорюнился Артем. –Дубников, владелец ночного клуба, говорит, что ночью Кондаревский точно был вклубе, но отлучался он куда или нет, утверждать не берется, потому что самиграл часов до двух. Тогда Кондаревского там еще не было. А потом Дубников застол уже не садился, но к игрокам заглядывал много раз, Кондаревский был застолом.

– Первая ласточка, – буркнула я.

– Ты думаешь?

– Дожимай сукиного сына. Кстати, как там бабули,показания дали?

– Честь по чести. Одна тебе привет передает.

– Ну, так бери его под стражу.

– Легко сказать. Бабки видели в ночь убийства не его, амашину. Кроме их показаний, у нас вообще ничего. Не мне тебе объяснять...

То, что для ареста Кондаревского понадобится нечтопосерьезнее показаний Софьи Ивановны и ее приятельницы, было мне доподлинноизвестно. Человек он богатый, со связями, а значит, Артему придется вести себякрайне осторожно, не допуская ошибок. Артем попробовал разыскать машину, котораяподъезжала к дому Кондаревского в ночь убийства. Если и была машина, то точноне такси. Да и на месте Кондаревского неосмотрительно вызывать машину, когдапрячешь в доме труп. В том, что он его прятал, я была почти уверена. Вешняковхмурился, но уже не возражал.

На третий день выяснилось, что арестовывать Кондаревского непридется по весьма банальной причине: проделать это с покойником весьмазатруднительно.

В половине третьего мне позвонил Артем и огорошил новостью.

– Кондаревский погиб.

– Что значит погиб? – возмутилась я.

– То и значит. Сбила машина возле собственного дома.Переходил человек через дорогу и попал под колеса.

– Водитель с места происшествия, конечно, скрылся?

– Скрылся.

– И свидетелей нет.

– Сколько угодно. Только толку от них ни на грош.

Марку машины и то называют по-разному. Свидетели – дети, тамшкола недалеко, вот они и топали домой после первой смены.

– Скажи, это похоже на убийство? – не утерпела я.

– Не знаю. Могли подстроить, а могло и просто неповезти. Сколько народу под колесами гибнет. Загляни в сводки...

– Мне и без сводок тошно. Давай-ка встретимся, я Лялинупозвоню.

Лялин приехал раньше всех и ждал нас в кафе. Артем выгляделсовершенно несчастным, и даже пиво не смогло примирить его с жизнью.

– Не дадут весной подполковника, – занылон, – к тебе уйду. – К тебе, то есть к Лялину, само собой. Тот лишьпрезрительно усмехнулся, мол, зареклась свинья не хрюкать. Артем разозлился натакое недоверие и сердито добавил: