— Сорок тысяч долларов! — воскликнул аукционист. — МистерГаррисон предложил сорок тысяч долларов — все они пойдут на благотворительныецели! Мистер Митчелл, — осведомился он, — вы готовы дать сорок пять?

Хейли Митчелл энергично закивала мужу, но Питер искосавзглянул на Коула и смутился. В ответ Коул устроился на стуле поудобнее и свызовом приподнял бровь.

— Нет, — отказался продолжать торг Митчелл.

— Последнее предупреждение! — объявил аукционист. — Продано!— выкрикнул он. — Продано за сорок тысяч долларов мистеру Коулу Гаррисону! —Повернувшись к Коулу, он добавил:

— От имени всех покровителей бала Белой Орхидеи я хочувыразить вам, мистер Гаррисон, глубокую благодарность за ваше невероятноевеликодушие, проявленное сегодня вечером. Позвольте также надеяться, — шутливодобавил он, — что та счастливая леди, которая получит это ожерелье, будетпризнательна вам не только за щедрость, но и за безупречный вкус!

— Я тоже надеюсь на это, — отозвался Коул, вызвав взрывсмеха и усмехаясь с любезностью, которая резко контрастировала с его холоднымравнодушием в начале вечера. И он добавил:

— Сейчас посмотрим, что она скажет.

Зрители мгновенно прониклись симпатией, увидев загадочногомагната, у которого, по мнению одного из журналистов, сердце и мозг заменялимощные компьютеры, в новом свете. Словно зачарованные, сливки местного обществанаблюдали, как он отодвигает свой стул.

Диана попыталась уйти сразу же, как только Коул взялся заожерелье, свисающее с ее протянутой ладони. Но Коул воспрепятствовал еебегству, шагнул вперед, надел ожерелье ей на шею и потянулся, чтобы застегнутьтугой замок.

Диана уставилась на него широко распахнутыми глазами. Коулответил ей молчаливым выжидательным взглядом. Зрители взорвались смехом иаплодисментами, в глубине зала вспышки камер принялись перемигиваться, точнопотревоженные светлячки.

— Ну, так что же? — нетерпеливо произнес Коул, таким образомподтверждая для всех, кто слышал его, что именно Диана и есть его «счастливаяледи». — Какого вы мнения о моем вкусе?

Диана пришла к неожиданному заключению, что Коул сделал вид,будто подарил ей ожерелье, — точно так же, как притворялся, целуя ее прежде набалконе и дурача фотографа. Покупка ожерелья была попросту очень умным ивеликодушным жестом, чтобы помочь ей, Диане, «сохранить лицо».

— По-моему, у вас безупречный вкус, — с запоздалымэнтузиазмом заверила она Коула. «А кроме того, вы искусный комедиант!»— свосхищением добавила она про себя.

— Вы потрясены достаточно, чтобы потанцевать со мной? — свызовом и неким шармом спросил Коул. — Я слышу, в соседнем зале уже играетмузыка. — Не дожидаясь ответа, он взял Диану под руку и повел ее мимо лабиринтастолов и восторженных гостей. Стало ясно, что представление закончено, и вскорепублика медленно потянулась в бальный зал.

Пара была уже на полпути к залу, когда Диана остановилась.

— Подождите, — попросила она с робкой улыбкой, — я хочупредставить вас своим родным! После всего случившегося они умирают от желанияпознакомиться с вами. — Повернувшись, она принялась осторожно лавировать втолпе.

Когда Диана добралась до столика своей семьи, у нее слегкапутались мысли и кружилась голова. Несколько дней подряд она вела безмолвнуюборьбу с миром, пряча боль, вызванную предательством Дэна. В довершение всегоэтого ей пришлось взять себя в руки, чтобы вынести кошмарное появление нааукционе… но аукцион вдруг благодаря Коулу превратился в голливудскую сказку сосчастливым концом.

Резкое, неожиданное облегчение после такого напряжения истресса нанесло заключительный удар по ее измученным нервам. Диана казаласьсебе невесомой без тяжелых эмоциональных доспехов, которые ей пришлось носитьцелую неделю, — ее словно вмиг подхватило и закружило течение.

Еще несколько часов назад она была отвергнутой невестой ДэнаПенворта, объектом жалости и насмешек. Теперь же газеты представят ее в новойроли, на фотографиях она появится рядом с Коулом Гаррисоном — вероятно, егоназовут ее любовником. Все это казалось столь невероятным, что ей неудержимозахотелось расхохотаться.

Каким-то образом она умудрилась сохранить невозмутимоевыражение лица и представить Коула своим бабушке, дедушке и матери, нобезудержное веселье нарастало в ней, пока она наблюдала, как родственникиреагируют на поступок Коула.

Кори приветствовала Коула со смешливым одобрением и дажеобняла его. Миссис Фостер проявила меньше непосредственности, но держаласьдружелюбно. Спенс и дедушка учтиво улыбнулись и обменялись с Коуломрукопожатием. Бабушка уставилась ему в глаза так, словно хотела докопаться досамой сути. Эми Лиленд густо покраснела.

Дуг Хэйуорд был настроен не просто враждебно — он повел себяоскорбительно. Поднявшись, он демонстративно сунул руки в карманы, чтобыизбежать рукопожатия с Коулом. Не сводя с него презрительного взгляда, онобъяснил Эми:

— Гаррисон работал у нас на конюшне, убирал навоз. А теперьон жертвует скульптуры для благотворительных аукционов. — Повернувшись к Коулу,он добавил:

— Поразительно, как высоко может взлететь человек в Америке— верно, Гаррисон?

У Коула заиграли желваки и налились кровью глаза.

Необъяснимая вражда между двумя мужчинами была почтиосязаемой, и родственники по привычке ждали вмешательства Дианы. Каким бынеловким или безнадежным ни казалось положение, Диана всегда ухитряласьразрядить обстановку — благодаря своему редкостному сочетанию тактичности,чуткости и чувства юмора.

Однако на сей раз Диана, по-видимому, не желала или не моглавмешаться. Она одарила широкой улыбкой двоих мужчин, которые мрачно взиралидруг на друга, как дуэлянты, ждущие сигнала к поединку, и весело защебетала:

— Вижу, вам обоим не терпится вспомнить прошлое, но с этимпридется подождать — потому, что мы с Коулом уходим. — С этими словами онасхватила со стола черную сумочку, взяла Коула под руку и поспешила прочь,буквально волоча его за собой.

Считая, что правила вежливости требуют от него хотькакой-нибудь прощальной реплики, Коул оглянулся через плечо и увидел, чтоХэйуорд направился в другую сторону.

— Диана согласилась немного развеяться и потанцевать сомной, — объяснил он ее родным.

Сидящие за столом проводили удаляющуюся парочку взглядами.За исключением бабушки Дианы все, похоже, считали вечер триумфальным поворотныммоментом в несложившейся личной жизни Дианы.