Джип, в котором сидели «братки», только слегка притормозил убольшого трехэтажного дома Стивена и медленно поехал дальше. Из-за поворотавыскользнул бледно-голубой «Вольво» мистера Бредли и тут же, на углу,остановился.

Света рассчитала, что в ближайшие час-полтора Полянскаяникуда из дома не выйдет. Ей же надо принять душ, отдохнуть немного. Остановивпервого попавшегося прохожего, она спросила:

– Где здесь ближайшая гостиница? Прохожий, толстяк летпятидесяти, нес на руках одетого в курточку, шапочку и сапожки белогокарликового пуделя. И пудель, и хозяин оказались весьма словоохотливыми. Песприветливо затявкал, а дядечка еще более приветливо, заговорил:

– К сожалению, мэм, приличной гостиницы поблизости нет, но вдоме через дорогу сдают студию. Там просторно, чисто, хозяева – мои друзья,очень приятные люди. Такой красивой леди, как вы, там будет хорошо. А главное,не слишком дорого.

Через минуту толстяк уже звонил в дверь трехэтажногочистенького, как будто пряничного домика, на котором красовалась кокетливоразукрашенная табличка: «Сдается студия».

На звонок вышла женщина чудовищной толщины в шортах и вмайке. Ее необъятные телеса мягко заколыхались на холодном ноябрьском ветру.

– Привет, Сюзи! Как поживаешь? Выглядишь великолепно! Этамолодая леди хочет снять студию.

– О! Я страшно рада! Спасибо тебе, Боб. Проходите, мэм. Выактриса или фотомодель? Как вас зовут? Как вы поживаете? На какое время хотитеснять студию?

Голос у Сюзи был тоненький, детский, и это смешноконтрастировало с ее внушительной комплекцией.

Студия оказалась небольшой однокомнатной квартиркой сотдельным входом. Свету здесь все устраивало, особенно то, что из оконмаленькой кухни отлично просматривался дом Стивена.

В 1989 году по заданию одной крупной газеты Лена бралаинтервью у американского советолога, профессора Колумбийского университета.Россию он посетил впервые за свои семьдесят лет, из которых пятьдесят занималсяименно ею.

Предчувствуя, что советология очень скоро станет мертвойнаукой, профессор решил блеснуть напоследок. Он попросил Лену перевестинесколько глав его книги.

Книга называлась «Апокалипсис по-русски». На пятистахстраницах профессор обстоятельно доказывал, что большевизм лежал в основерусского национального характера еще со времен Ярослава Мудрого.

Главы Лена перевела, но осмелилась потом высказатьсемидесятилетнему советологу свое согласие с основными постулатами егомонументального труда. Профессор не обиделся, а наоборот, загорелся идеейпродолжить эту дискуссию в стенах Колумбийского университета.

Через неделю после его отъезда Лене пришло официальноеприглашение «для чтения ряда лекций в Колумбийском университете».

К лекциям Лена готовилась тщательно и серьезно, но в первыйсвой приезд, на первой же встрече со студентами и преподавателями обнаружила,что никакая подготовка не нужна. Нужны хорошо подвешенный язык и абсолютнаяраскованность.

Все напоминало вечеринку: сидели на столах и подоконниках,без конца что-то ели и пили, наперебой задавали самые невообразимые вопросы,например, какой процент российских женщин вовлечен в международное феминистскоедвижение? Или, как сегодня в России относятся к творчеству революционных поэтови правда ли, что поэт Маяковский не покончил с собой, а был убит? В одной и тойже аудитории уровень знаний о России мог колебаться от нулевого до вполнеприличного.

Какая-то седовласая преподавательница подходила к Лене исовала ей в рот домашнее печенье, которое испекла специально для гостьи изголодной России, где по нищим городам бродят медведи, мужики в лаптях исотрудники КГБ с автоматами…

После первой поездки Лену стали приглашать регулярно. Каждыйраз ей оплачивали дорогу и платили довольно щедрые гонорары за лекции.

Она считала эти поездки совершенной халявой, но, в общем,кривила душой. Не так уж просто на два-три часа завладеть вниманием жующейаудитории.

Сейчас, выйдя из подземки на станции «Колумбийскийуниверситет» и стоя у перехода через площадь в ожидании зеленого, Лена пыталасьнастроиться на первую лекцию и не могла. Не было ни легкости, ни раскованности.Она устала и хотела спать, сказывался шестнадцатичасовой перелет и бессонныесутки.

Загорелся зеленый. Лена в задумчивости побрела по переходу.Когда она оказалась на середине широкой Коламбиан-сквер, кто-то вдруг схватилее сзади за плечи и оттащил назад. В этот момент прямо перед ее носом пронессяна дикой скорости алый «Ягуар» и скрылся за поворотом.

Лена чуть не упала назад, на того, кто все еще держал ее заплечи. Обернувшись, она увидела незнакомую девушку в круглых затемненных очкахи кожаной кепке, из-под которой свисали длинные черные волосы.

– Спасибо вам большое! – Оправившись от шока, Ленаулыбнулась девушке.

– На здоровье! – ответила та и улыбнулась Лене.

Послышался вой сирены, по площади промчалась полицейскаямашина, вероятно, за алым «Ягуаром».

Войдя вслед за Полянской в один из корпусов Колумбийскогоуниверситета и поднявшись на тот же этаж, Света огляделась в коридоре инаправилась к дамскому туалету.

Она заперлась в кабинке, сняла очки, парик и кепку, спряталавсе это в сумку, потом вышла, расчесала перед большим зеркалом свои короткиебелокурые волосы и осведомилась у студентки-китаянки, мывшей рядом руки, вкакой аудитории будет читать лекцию русская журналистка.

Бориса Симакова разбудил телефонный звонок. Услышав голос втрубке, он вскочил с постели и вытянулся в струнку. Именно этого звонка онждал, несколько дней не отходя от телефона,

– Привет, Бориска! Как дела? Впрочем, это меня надоспросить, как твои дела. Потом спросишь, отвечу. Слушай, у меня к тебе просьба,Выясни, пожалуйста, когда были у вас в отделении искусственные роды и ктопринимал.

– Как скоро я должен выяснить?

– Прямо сейчас. Позвони какой-нибудь сестричке, нянечке, скем там у тебя остались теплые отношения… Узнай все подробности. Сейчас десять.Я жду твоего звонка. Запиши мой мобильный телефон.

Жена, глядя на Бориса, не выдержала и рассмеялась: он стоялпо стойке «смирно» в широких ситцевых трусах, из которых торчали волосатыеноги.

Примерно через час, выслушав подробный рассказ Симакова,Андрей Иванович весело произнес:

– Ну вот, дружок, все и решилось. Хочешь заведоватьотделением в своей больнице?