На локтевом сгибе левой руки она почувствовала холодок ваткисо спиртом. Через секунду в вену вошла игла – легко и не больно. Укол делалпрофессионал. Что-то стало медленно вливаться ей в кровь.

Иглу осторожно вынули из вены, уколотое место протерлиспиртом, подушку убрали с лица. Едва освещенная комната расплывалась в каком-томягком, вязком тумане и таяла. К горлу подступила тошнота, но не сильная,терпимая.

Над собой Амалия Петровна увидела двух мужчин с приятнымимолодыми лицами. Мужчины внимательно смотрели на нее.

– Думаешь, достаточно? – с сомнением спросил один.

– Вполне. Пять граммов. И слону бы хватило, – ответил другойи осторожно приложил пальцы правой руки Амалии Петровны сначала кпятиграммовому шприцу, потом к нескольким надколотым ампулам.

Сознание угасало. Она уже не чувствовала ни ужаса, ниудивления. Дыхание стало редким, поверхностным, лицо побелело.

Один из молодых людей приподнял ей веко. Зрачок вбледно-голубой радужке был сужен до точки. Пульс едва прощупывался. Мужчинаочень бережно отклеил кусок лейкопластыря от ее рта, а его напарник, оглядевтуалетный столик, нашел ромашковый крем, снимающий раздражение, и смазалпокрасневшую под пластырем кожу.

– Кома, – тихо сказал тот, что делал угол. – Можно уходить.

Придирчиво оглядев спальню в последний раз, оставив горетьночничок и работать радио, из которого нежно звучала старинная лютневая музыка,молодые люди бесшумно удалились, не оставив в замке стальной двери ни единойцарапины от отмычки.

Валя резко вскинула руку и выпустила в лицо сопящемучеловеку струю газа. Человек заорал, упал на четвереньки. Рядом с ним шлепнулсяи пробил корочку льда какой-то небольшой металлический предмет.

«Нож!» – мелькнуло у нее в голове. Но уточнять она не стала,опрометью кинулась через сквер, пробежала два квартала и с дико колотящимсясердцем влетела в милицию.

– Меня только что хотели зарезать, там, в сквере… Он лежиттам сейчас, я в него газом из баллончика пальнула, прямо в лицо. Он упал…

От волнения Валя не сразу заметила Митю Круглова, которыйсидел рядом с дежурным, курил и прихлебывал горячий чай.

– Девушка, успокойтесь, – строго сказал дежурный, – нетараторьте так, толком все расскажите. Фамилия ваша как?

– Потом, все потом! Надо скорее идти, брать его, пока он неочухался. Я знаю, его наняли, и знаю кто.

Тут Митя вскочил, опрокинул стакан с горячим чаем, выбежализ-за перегородки и схватил Валю за руку:

– Валюша, ты правда успокойся. Пойдем вместе, покажешь.

– Эй, Круглов! – возмутился дежурный. – Ты хоть подотри засобой – все ведь мне на брюки пролилось!

Но Круглова и Вали уже след простыл.

– Он один был? – спросил Митя на бегу.

– Один.

Через три минуты они были в сквере.

– Вот он! – указала Валя в темноту. Прусак пытался встать,хотя бы на четвереньки, но не мог. Так и лежал, скрючившись. Он дал обыскатьсебя, слабо щурясь на луч фонарика. Его тошнило, голова кружилась.

– Я не подниму его, – развел руками Митя, – тяжелый он, хотьи тощий. Эй, Прусак, вставай, я ведь тебя сразу узнал. Вставай, говорю!

Митя еще раз попытался его поднять. Валя помогала ему,поеживаясь от страха и брезгливости.

Раздался скрип тормозов. В темноте вспыхнули фары. Изподъехавшего милицейского «газика» вышли двое, присланные на подмогу.

Прусака погрузили в машину.

– Нож! – закричала Валя. – Я забыла сказать, он обронилчто-то, похожее на нож.

Один из милиционеров посветил фонариком. В грязидействительно валялась длинная, заточенная как бритва финка.

* * *

Прусак еле ворочал языком. Рвало его так, что пару разпришлось сводить его в сортир.

Однако сначала он даже попытался возмущаться:

– Это, начальник, мое личное дело. Мне девка эта давнонравилась. Я, в натуре, поговорить с ней хотел, по-человечески. А она мне прямов морду этой дрянью пальнула. Ее задержать надо, в натуре, а не меня, слышь,начальник!

Раскололся Прусак довольно быстро. Выложил все – и какнаняла его Зотова, и сколько заплатить обещала.

Валя подтвердила: в ее смерти мог быть заинтересован толькоодин человек Амалия Петровна Зотова, и подробно объяснила почему. На том же«газике» Валю отвезли домой. В ее окнах горел свет.

– Я видела, ты подъехала на милицейской машине. – Мамараспахнула дверь, как только Валя вставила ключ в замочную скважину. – Чтопроизошло, Валентина?

– Ничего, мамуль. Все в порядке. Жива, как видишь. Завтрарасскажу, очень спать хочется.

* * *

Стальную дверь квартиры Амалии Петровны долго не могливзломать. Когда наконец вошли, капитан Савченко тут же вызвал «скорую» иопергруппу.

– И смотреть нечего, – вздохнул врач «скорой», – вкололасебе сама в вену, и привет. Она же медик.

То же самое сообщил и судмедэксперт, прибывший соперативниками. Тело увезли в морг. Квартиру опечатали. Вскрытие показало, чтосмерть наступила от отравления большой дозой морфина гидрохлорида, введеннойвнутривенно. Дактилоскопической экспертизой было установлено, что и на шприце,и на вскрытых ампулах были отпечатки пальцев только одного человека – покойнойАмалии Петровны Зотовой.

– Не верю, что она сама, – сказал капитан Савченко, сидяпоздним вечером с женой на кухне, – не могла она. Не таким была человеком. Да ине знала она еще, что Прусак раскололся.

– Давай помянем ее по-хорошему, – вздохнула жена, –несчастная она была женщина, совсем одинокая.

И они выпили коньячку, не чокаясь.

– Ты решительно отказываешься ехать в Гринвич-Вилледж? –спросил Стивен, выходя из дома вслед за Леной.

– Поздно уже, Стив. Я устала, глаза закрываются. Лучшепообедаем дома, купим что-нибудь, я приготовлю.

– Но должны же мы отпраздновать твой приезд! – Стивен вертелна пальце ключи от машины. Он был явно огорчен. – Зачем я тогда надел парадныйкостюм?

– Хорошо, – вздохнула Лена, – есть компромиссный вариант.Помнишь тот уютный итальянский ресторанчик, в двух кварталах отсюда? Там ещехозяин такой маленький-маленький.