Почти не надеясь на удачу, Кротов стал сравниватьмногочисленные отпечатки пальцев, снятые с глянцевой Лениной фотографии сотпечатками, хранившимися в делах об абортарии. Начал он с «серого кардинала» итут же чуть не поперхнулся остывшим кофе: на фотографии были четкие «пальчики»Анатолия Вейса. Через час он имел на руках официальное заключение эксперта,подтверждающее это.

* * *

– Значит, ты считаешь, пока она у Кротова, ей ничего негрозит?

– Квартира на девятом этаже двенадцатиэтажного дома, дверьстальная, отмычкой замок открыть невозможно. Она никуда не выходит. Даже еесобаку Кротов выгуливает сам, утром и вечером.

– Это они хорошо придумали, – кивнул Андрей Иванович и,отхлебнув горячего крепкого чая, посмотрел на Свету. – Значит, Кротов гуляет сее собакой, произнес он серьезно и задумчиво. – Ты скажи мне, пожалуйста, что уних там с нашей подопечной? Света пожала плечами.

– Как что? Любовь!

– Надо же! – хлопнул себя по коленке Андрей Иванович. – Ониведь знакомы меньше недели, к тому же она с пузом!

– А пузо при чем? – усмехнулась Света.

– Как это – при чем? Все-таки не совсем удобно страсти-топредаваться, да и опасно во второй половине беременности.

– Ах, вы об этом? Нет, они не спят пока. У них все серьезно.

– Ты и это разглядела?

– Как вам сказать? Скорее почувствовала, когда их увиделавместе. Я ведь все-таки женщина.

– Интересно, а почему ты, Светочка, считаешь, если сразу неспят, значит, серьезно?

– Ох, Андрей Иванович, – улыбнулась Света, – это на гниломЗападе сначала в койку прыгают, а потом уж знакомятся.

– Ты хочешь сказать – у нас наоборот?

– У нас, конечно, тоже по-всякому бывает, но русскомучеловеку после койки сложней знакомиться. Стыдно, неловко… Менталитет у настакой – стыдливый.

– А у них, у западных людей, значит, бесстыдный менталитет?– засмеялся Андрей Иванович.

– Да нет. Просто они к этим вещам по-другому относятся. Дляних секс естественная часть жизни. А у нас и слова-то такого нет. Или любовь,высокое парение духа, или грязь, гадость, матерные названия. Нет у нассередины, только верх и низ. А у них все просто и буднично. Вот вы подумайте:«заниматься любовью» – это ведь калька с английского. По-русски дико звучит.

– Ну, ты у нас философ! – выразительно развел руками АндрейИванович и, помолчав секунду, вдруг спросил:

– Нравится тебе Полянская?

– Да, – призналась Света, – легче работать, когда охраняемыйобъект вызывает симпатию. А почему вы спросили?

– Потому, девочка, что в твоей работе симпатий и антипатийбыть не может. Мало ли, как потом дело обернется…

Света заметила, как холодно и остро блеснули глаза ее собеседника.Ей стало не по себе. Он тут же почувствовал это и ласково погладил ее по щеке.

– Ты про менталитет сама додумалась, умница?

– Нет, – улыбнулась Света, – в школе проходили. Тема у насбыла такая: «Национальные стереотипы сексуального поведения».

– Глупости! – отрезал Андрей Иванович. – Нет никаких в этомстереотипов, нет правил – одни сплошные исключения. Ты со мной не согласна?

Света отрицательно замотала головой.

– А Полянская мне тоже нравится, – он откинулся в кресле изакурил, хорошо бы у них с Кротовым все наладилось. Лишний «важняк» с Петровкинам ведь не помешает? А, Светочка, не помешает? – Он весело подмигнул, но тутже лицо его стало серьезным. – Теперь о главном. В Нью-Йорке тебя встретитнекто Бредли. Маленький такой, толстенький, на клоуна похож. Но он вовсе неклоун, а, наоборот, мрачный, невоспитанный тип. Ну, это ты как-нибудьпереживешь. Общаться тебе с ним придется мало. Он из ФБР, из секретного отдела,который занимается проблемами преступности, связанными с трансплантациейчеловеческих органов. Мы с этим отделом не то чтобы дружим, но не ругаемся.Однако, если мы не преподнесем им на блюдечке тамошних приятелей Вейса, онибудут в обиде. Ты можешь обращаться к Бредли с любыми бытовыми проблемами – ноони вряд ли возникнут. Что касается работы, то лучше на его помощь нерассчитывай. Обращайся только в самом крайнем случае. Он вступит в игру, кактолько ты сообщишь ему главное имя. Или кличку. Этого будет достаточно, чтобысчитать твое задание выполненным. Вот он, – Андрей Иванович показал Свете паруцветных фотографий, – видишь, какой красавец!

Бредли действительно был похож на клоуна.

* * *

– Елена Николаевна, вы уже звонили в Нью-Йорк? Вас там кто-нибудьбудет встречать?

Они сидели в его маленькой кухне. Под столом У них в ногахспал и по-стариковски похрапывал Пиня.

– Я звонила в пятницу с работы. Меня встретит Стивен, старыйдруг моего папы, – ответила Лена.

– А жить вы там где будете?

– У него, у Стивена. Я всегда у него живу, когда прилетаю вНью-Йорк. Стивен мне от папы по наследству достался. Они познакомились оченьдавно, еще в пятьдесят седьмом, когда в Москве был молодежный фестиваль. И стех пор как-то, умудрялись общаться, встречаться, несмотря на всесоветско-американские сложности. Папа умер, теперь я вместо него со Стивеномпереписываюсь. Он старенький, семьдесят пять лет, дети и внуки взрослые, живетодин в огромном доме в Бруклине. У детей и внуков своя жизнь. Ему одиноко.

– А я нигде дальше Крыма не бывал, – задумчиво произнесКротов. – Моя бывшая жена – балерина в театре Станиславского. Она часто ездилана гастроли за границу, но ничего толком не рассказывала.

– Я вам расскажу, – улыбнулась Лена, – прилечу из Нью-Йоркаи расскажу.

Она жила у него второй день, и Кротов ловил себя на том, чтоему впервые за много лет хотелось вечером возвращаться домой. Он не загадывал,как сложится дальше, но в глубине души был уверен: они с Леной уже нерасстанутся. Слишком серьезно то, что сейчас происходит между ними, чтобыисчезнуть просто так, в никуда. Хотя внешне вроде ничего не происходит. Ониназывают друг друга на «вы» и по имени-отчеству, он спит на кухонном диванчике,она – в комнате, на тахте.

– Елена Николаевна, там на кассете, в разговоре сКурочкиным, вы сказали, что у вас будет девочка. Вы это только чувствуете илизнаете точно?

– Теперь знаю точно. Курочкин на прощание сообщил. Он былопытным доктором и вряд ли ошибся.

– А кого вы хотели, пока точно не узнали?