– Да вы что, сговорились, что ли? – заревела я, а послетого, как Марья подала мне воды и я немного успокоилась, подробнейшим образомрассказала, что со мной произошло.

– К Эльке она поехала… Вот что бывает, когда врешь близкомучеловеку, – глубокомысленно изрекла Марья.

Я махнула рукой и пошла в свою комнату.

В то, что Сергей погиб, мне упорно не верилось. Но противфактов не попрешь. Он убит, и очень может быть, что в убийстве обвинят меня.Конечно, в милиции я расскажу о Бойко, что даст им лишний повод подозреватьменя. Попробуй докажи, что я вовсе не хотела смерти мужа. Бойко скажет, что онменя никогда в глаза не видел… Меня отправят в тюрьму…

Вдруг зазвонил телефон. Я испуганно схватила трубку иуслышала скрипучий голос. Ну вот, как говорится, на ловца и зверь бежит.

– Слышал, слышал, – начал Бойко, – какая беда-то ствоим мужем приключилась. Мне горевать о нем вроде не с руки, раз он, подлец, смоей женой развлекался. Нет, я тебе скажу, благодарности в современноймолодежи. Сколько раз я ему помогал, и деньгами, и советом дельным, все забыл,шельмец. Ну да ладно, о покойниках плохо не говорят. Я что звоню-то: о пленкаххочу напомнить. Конечно, свои дела ты ловко устраиваешь, тут я ничего возразитьне могу. Бац, и уже вдова. И помощь моя не понадобилась. Но уговор все равно всиле остался, по крайней мере в том, что касается фотографий. Муж твой, и то,каким макаром его к себе бог прибрал, – дело твое, а вот мое верни. Илучше завтра. До обеда. – Тут он отключился, я и словечка не успеласказать в ответ, да и вряд ли бы мои слова произвели на него впечатление.

Я легла, накрылась подушкой и горько зарыдала.

Утром меня разбудил телефонный звонок. Я решила нереагировать на него, потому что ничего хорошего от жизни не ждала. К тому же снекоторых пор об одиночестве я могу только мечтать, значит, есть кому снять трубкуи ответить.

Трубку сняла Марья, заглянула ко мне и пробормотала,скрестив ладошки на груди:

– Милиция.

Тяжко вздохнув, я поднялась, ожидая самого худшего. Уж еслистолько людей намекает, что я сама же и убила мужа, не приходится удивляться,что та же мысль посетит следователя. А если учитывать некоторые обстоятельства,я, надо полагать, в двух шагах от тюрьмы.

В глубоком отчаянии я подошла к телефону. Мужчина вежливосообщил мне свое имя и должность, а также поставил меня в известность, что мненеобходимо явиться по такому-то адресу в 11.00. Я, в свою очередь,поинтересовалась, зачем мне это, на что получила лаконичный ответ:

– Вчера убили вашего мужа. Вы в курсе?

Конечно, я была в курсе, но сознаваться в этом совсем неспешила, решив для начала подумать, потому ответила:

– Боже мой… – И затихла. Милиционер еще что-то спрашивал, ноя упорно повторяла: – Боже мой… – Данное восклицание к делу не пришьешь,следовательно, сейчас это самое разумное из всего, что я могу ответить.

Сообразив, что я, точно испорченная пластинка, будуповторять это до бесконечности, грозя тем самым довести человека до нервногосрыва, мужчина повторил, в какое время ждет меня, и отключился, а я продолжиластоять с трубкой возле уха и разглядывать стену напротив.

– Чего сказал-то? – с беспокойством спросила Марья,переминаясь с ноги на ногу.

Я отмахнулась и собралась зареветь; тут в холле, где все этопроисходило, не замедлил появиться дядя Жора. Выражение лица он имелсосредоточенное, я бы даже сказала – сердитое. Выяснилось, что он, по примеруМарьи, очень любил подслушивать и о моем разговоре с представителем законазнал, что называется, из первых уст.

– Что ты собираешься им рассказать? – спросил он меня.

– Все, – пожала я плечами, точно зная, что вратьвредно. Когда много врешь, непременно запутаешься, и это отражается наздоровье, да и правоохранительные органы чужое вранье не приветствуют.

– Что «все»? – переспросил дядя Жора, как мнепоказалось, не без язвительности.

– Их интересует убийство мужа, – вздохнула я.

– Вот именно. Поэтому рассказывать им о том, что произошловчера, совершенно ни к чему. Ты должна сказать следующее: муж прислал тебесообщение, но ты на встречу не пошла, потому что весь вечер провела со мной, аему звонила, чтобы отменить встречу. Мы гуляли по городу и ужинали в ресторане«Ганг», сидели в отдельном кабинете справа от входа. Запомнишь?

– Конечно, запомню. Только лучше сказать правду. Согласна,это не очень приятно, в том смысле, что выглядит подозрительно, но…

– Правду? – перебил с усмешкой дядя Жора.

Одной этой усмешки хватило бы для того, чтобы почувствоватьсебя крайне неуютно, а тут еще в холле возник морячок и выложил на комодпистолет с глушителем, который достался мне по наследству откиллера-неудачника. Забрав его у Олега, я спрятала пистолет под ящикумывальника, как мне казалось, вполне надежно. Напрасно казалось. Эти люди уженеплохо освоились в моей квартире.

Я прикидывала, что лучше: возмутиться и покинуть холл илипопытаться как-то объяснить наличие в доме оружия, да еще с глушителем? Объяснить,не рассказав о киллере, не получится, а рассказать – значит, признаться вубийстве, хоть и непреднамеренном. Ну и какой от этого прок? Что одно убийство,что другое… Я набрала в грудь воздуха и грозно произнесла:

– Убирайтесь вон.

– Черт, – очень натурально вздохнул дядя Жора, аморячок пожал плечами:

– Она его дочь. – Как будто это что-то объясняло.

– Значит, так, – продолжил дядя Жора, с неудовольствиемглядя на меня. – Ты была со мной весь вечер, домой мы вернулись в первомчасу ночи, и весть о смерти мужа для тебя как гром среди ясного неба. Я готоввсе подтвердить, сообщишь им номер моего мобильного и адрес.

– Большое вам спасибо, – вздохнула я, – но, боюсь,ваша готовность соврать во имя моего спасения не пойдет мне на пользу. Вдругони…

– В «Ганге» подтвердят, что мы ужинали вдвоем, официантка,девушка в красном сари… – Тут он повернулся к Виктору и кивнул: –Займись. – Морячок шмыгнул к двери и исчез за ней практически бесшумно.Дядя Жора забрал пистолет, укоризненно заметив: – Кто ж такую улику домахранит? – И тоже удалился, правда, на кухню, а Марья, схватив меня заруку, увлекла в спальню, где жарко зашептала:

– Сима, меня все это тревожит.

– Меня тоже, – пожала я плечами и, предчувствуя, чтопоследует за этим, сама предложила: – Давай помолимся, если хочешь.