День начинается с утра, неделя — с понедельника. Ранняяпташка Рикардо Рейс сочинил Марсенде пространное, тщательно обдуманное письмо —еще бы: что бы мы на его месте написали женщине, которую поцеловали и которойраньше не признавались в любви, просить прощения — значит обидеть ее, темболее, что поцелуй этот она приняла и возвратила, как принято говорить, пылко,а если в ходе поцелуя мы не поклялись ей в любви, то следует ли делать этосейчас, рискуя тем, что нам не поверят, недаром еще древние римляне на своейлатыни заявляли категорически, что дела стоят больше и живут дольше, нежелислова, и потому будем и мы считать первые вещью необходимой, вторые же —необязательной, особенно если употреблять их в самом далеком значении, ииспользовать те, которые ничего не обещают, ни о чем не просят, ни на чем ненастаивают, но лишь непринужденно намекают на что-то, будто охраняя тылы идавая возможность нашим последним страхам в любой момент отступить, вот какэти, Рикардо Рейсом выведенные кусочки общих фраз: будем наслаждаться минутой,торжествуя в легкой радости, ярче зеленеет обновленная листва, я чувствую, чтотот, кто я сейчас, и тот, кем был я прежде — суть разные сны, быстротечны годы,мимолетна жизнь, краткий срок сужден ей, но если только одна память нам и дана,лучше вспоминать многое, нежели малое, воспоминание же о вас — этоединственное, что хранит моя память, исполним же предназначенное нам, так вотписьмо и написалось, а казалось так трудно, однако же вышло славно, вполнепристойно, весь секрет в том, чтобы не влагать слишком много чувства в то, чтоговоришь, не задумываться слишком глубоко над тем, что пишешь, а прочее, тоесть грядущее, в высокой степени зависит от ответа. После обеда Рикардо Рейс всоответствии со своим обещанием отправился искать себе работу — часа на два вдень, через день или даже всего раз в неделю, исключительно чтобы не утратитьнавык, и пусть даже окно выходит во двор-колодец, пусть это будет смежнаякомната, обставленная ветхой мебелью, и за ширмой стоит дряхлая кушетка, а написьменном столе — лампа без абажура, чтобы лучше разглядеть бледные кожныепокровы, высокая плевательница для бронхит-ных, на стенах — два эстампа,рамочка для диплома, календарь, чтобы прикинуть, сколько мы еще протянем. Онначал с дальних кварталов, с Алкантары и Пампульи, спрашивал, нет ли вакантныхмест, разговаривал с врачами, которых не знал и которые его не знали, ощущалвсю нелепость слов «дорогой коллега» и стыд, когда «дорогой коллега» говорилему: Да, у нас есть место, но временно, мы полагаем, что уже на следующейнеделе коллега возобновит прием. Он побывал там и тут, пересек площадь Россио,повсюду штаты были полностью укомплектованы, врачей у нас, слава Богу, хватает,потому что в Португалии одних сифилитиков шестьсот тысяч, что же до детскойсмертности, то с ней дело обстоит похуже: из каждой тысячи новорожденныхполторы сотни умирают, страшно представить себе, какая бы стряслась беда, будьнаше здравоохранение на ином уровне. Вероятно, это судьба так распорядилась,что Рикардо Рейс, искавший работу так упорно и в столь отдаленных от центракварталах, обрел — правда, уже в среду — тихую пристань совсем рядом с домом,на площади Камоэнса, и благосклонная фортуна послала ему прекраснооборудованный кабинет с окном, глядевшим на площадь, правда, в спину д'Артаньяну,но сообщение налажено и действует бесперебойно, что тотчас былопродемонстрировано голубем, вспорхнувшим с балкона и опустившимся на головубронзового поэта, для того, вероятно, чтобы с голубиным ехидством шепнуть емуна ухо, что завелся у него, мол, поблизости конкурент, чуткий ум тоже музамвнимает, но длань тяжелее шприца ничего не держала, и Рикардо Рейсу почудилось,будто Луис де Камоэнс пожал плечами, а что ему еще оставалось? Место досталосьне постоянное — обыкновенная и временная замена коллеги, специалиста поболезням сердца и легких, у которого у самого, как на грех, случился сердечныйприступ, но, впрочем, ничего особенно серьезного, так что месяца через три онвернется к исполнению своих обязанностей. Рикардо Рейс не считал себя крупным специалистомв этой области — мы же помним, как он признал свои знания недостаточными, чтобыдать заключение по поводу сердечной болезни Марсенды — судьба не тольконеустанно мастерит разные арабески, но и сплетает их не без иронии, а потомуновому врачу пришлось походить по библиотекам и полистать руководства исправочники, призванные освежить в памяти прежние познания и обогатить ихзнакомством с новыми веяниями в кардиологии. Он нанес визит коллеге, которогодолжен был заменять, и заверил его, что сделает все возможное, чтобы непресеклась традиция, заложенная тем, кто до сего дня был и, без сомнения, напротяжении еще долгих лет будет виднейшим в своей области специалистом, чьимбесценным опытом и огромными познаниями он, Рикардо Рейс, надеется пользоваться,консультируясь в сложных случаях для собственной пользы и на благо пациентов.Эти восхваления пришлись по вкусу коллеге, который вовсе не счел их чрезмернымии с чистосердечной готовностью пообещал оказывать всяческое содействие, послечего речь зашла об условиях намечаемой субаренды: процент — администрацииполиклиники, некую заранее оговоренную сумму — медицинской сестре, другую —коллеге-сердечнику, здоров он или болен, еще сколько-то там — в уплату заматериал и на прочие текущие расходы, так что от оставшегося Рикардо Рейсразбогатеть не может, но это, по счастью, его мало тревожит, ибо английскиефунты пока в наличии. Итак, в Лиссабоне появился еще один врач, и, посколькуделать ему все равно больше нечего, исцелять страждущих он неукоснительно будеттрижды в неделю — по понедельникам, средам и пятницам: сперва поджидатьпациентов, потом заботиться, чтобы они не сбежали, и наконец, по прошествииизвестного срока, отпущенного упоению и воодушевлению, доктор погрузится впривычную рутину кавернозных легких и ишемических сердец, отыскивая в книгахспособы лечения неизлечимого, лишь время от времени позванивая коллеге, ибообещания заходить и консультироваться по сложным случаям были лишь фигуройречи, данью условностям, соблюдением приличий, и следует со всевозможнойделикатностью спрашивать: Дорогой коллега, желательно знать ваше мнение поданному случаю, лично мне кажется, жизнь этого больного висит на волоске, каквы полагаете, есть ли из положения еще какой-нибудь выход, или только исход, ипритом летальный? — ведь, согласимся, это будет упоминанием о веревке в домеповешенного, простите, что вторично используем эту поговорку.

Марсенда до сих пор не ответила. Рикардо Рейс написал ей ужевторое письмо, повествуя об изменениях в своей жизни, о возобновлениимедицинской практики, о полученном взаймы возвращении в гильдию лиссабонскихмедиков: Я консультирую в поликлинике на площади Луиса де Камоэнса, в двухшагах от моего дома и от вашего отеля, Лиссабон ведь — городок хоть иразноцветный, да крохотный. У Рикардо Рейса возникло ощущение, будто пишет ончеловеку, которого не видел ни разу в жизни, который живет — если вообще живет— неведомо где, а поразмыслив над тем, как может называться, где можетнаходиться это «где», он пришел к выводу, что это — Коимбра, виденная им в оныдни собственными глазами, и об этом сообщает ему разум, способный рассеяннопредоставить и любые другие сведения, ну, хоть насчет того — возьмем примерабсурдный — что солнце встает на западе, но сколько бы мы ни пялили туда глаза,солнца там не увидим, ибо рождается оно на востоке, на западе же — умирает, и вточности так же обстоит дело с Коимброй и с теми, кто живет там. А если он ивправду поцеловал некую особу, которую, как ему сегодня кажется, сроду в глазане видал, то воспоминание об этом поцелуе будет постепенно гаснуть в дремучейчащобе дней, и ни в какой библиотеке не вычитаешь о средстве, способном вернутьему первозданную яркость, руководства хороши только для определениясердечно-легочной недостаточности, да и то — принято ведь считать, что лечитьнадо не болезнь, а больного, и, если перефразируем мы это речение, подогнав егок нашему контексту, получится, что нет поцелуев, а есть люди. Вот хоть Лидиювзять, что, впрочем, и происходит почти что в каждый ее выходной: по внешнимпризнакам и внутренним свойствам она — человек, но уже достаточно было вамдоложено о стойких убеждениях — вернее, предубеждениях — Рикардо Рейса, чтобывы и сами могли сообразить: Лидия — человек, да не тот.