Более того, враги всегда поддерживали у нас это чванство ислепую уверенность, что у нас и так получится, без учебы и упорной работы: мытакие, счастливые, нас Бог любит и даст все на халяву, а что запрягаем долго,дык зато потом, когда запрягем, если запрягем…

Черкашин поднялся степенно, грузно, заговорил с крестьянскойосновательностью:

– Дорогие друзья, давайте посмотрим на проблему шире. Труднонам, русским, приходится в своей же России? Трудно. Иноверцы да инородцызаполонили наши города и села, а в самых черноземных да благодатных районахотхватывают для себя земли, вытесняют оттуда коренных жителей… Да что тамкоренных! Как будто коренные или не коренные – что-то значит, в России всерусские – коренные, а все, кто не русский или татарин, – пошли вон!..И не надо все эти грязные увертки насчет лимита иностранной рабочей силы,на одно такое лимитное место приезжает сто черно… простите, азиатов иликавказцев, да еще три сотни нелегально! А если запретить им въезд –то сразу будет видно, что всякий азиат – нелегальщик!

Слушают с великим одобрением, дважды похлопали в серединеречи, что за бред, умные же люди, если вдруг выгнать всех кавказцев и азиатов,то остановятся все стройки, замрут рынки, прекратится строительство метро, ниодин москвич не спустится под землю копаться там на глубине, как не выходит вдождь асфальтировать дороги…

Третьим выступал Онищенко, этот попросту отмахнулся от моейидеи, как от полного идиотизма, походя предложил меня снять и отправить вотдаленный санаторий на лечение, чтобы не позорил партию, а затемраспространялся о русской духовности, которая проснется и всех спасет. Надотолько ее пробудить, она у всех у нас в душах, но спит, как спал или сидел напечи тридцать три года Илья Муромец, а потом как слез, как пошел махать!

Как именно пробудить эту нашу духовность, не сказал, такиемелкие детали оставил людям попроще, но для меня это то же самое, что предложилбы всем жить лучше, богаче, счастливее. Дескать, идиоты, не понимают, а я вотпришел и всем открыл глаза, что надо вот всем стать лучше, и тогда всем будетхорошо. Умник! И еще вон кто-то хлопает… И не один! А на лицахбольшинства полное одобрение.

Рядом со мной за столом президиума Ротмистров, поглядываетискоса, в темных глазах насмешка и сочувствие. Он мой противник, но все-такистыдится таких ура-союзников, как вот этот оратор, что снова и снова одуховности. Хотя, конечно, и Ротмистров в интересах дела не откажется вместедаже с такими соратниками вбить меня в землю по ноздри.

Я слушал выступления с непроницаемо доброжелательнымвыражением лица политика, но внутри какой я к черту политик: сперва кипел,затем внутренности вообще начали плавиться, словно свинец на жарком огне.Ожидал, конечно, что не поймут, что истолкуют превратно, что начнетсявысокопарная болтовня, как это у нас обычно, к болтологии скатывается абсолютновсе, а решения пусть принимает кто-то другой… но я готов принимать решения,готов! Увы, сами ничего не решим, и тебе действовать не дадим.

Власов несколько запоздало объявил часовой перерыв дляобеда, но и самые голодные останавливались в проходах, мешая другим, спорили,орали, брызгали слюной, хватали друг друга за лацканы пиджаков, что мневообще-то странно: никто меня не поддержал, с чего тогда спорить…

Часовой перерыв растянулся на два. Делегаты и во время обедасбивались в группки, яростно спорили, одни распадались, другие разрастались засчет перебежчиков, на глазах образовывались альянсы, союзы, коалиции,ассоциации, я сразу же потерял всякую ориентацию, кто, сколько и где, рядомдержались Лукошин и Лысенко, старательно рассказывали, но карта расстановки силтут же менялась, голова идет кругом.

После очередного звонка и увещеваний делегатов удалосьзагнать в зал, двери закрыли, бдительный Власов еще раз строго-настрогопредупредил охрану, чтобы никаких корреспондентов и на порог, а мы поспешили кстолу президиума.

В зале чувствовалась настолько гнетущая атмосфера, чтоя невольно бросил взгляд под своды, ожидая увидеть там грозовую тучу. Грудьсдавило незримыми тисками, с трудом перевожу дыхание. Сижу за столом президиумамежду Власовым и Ротмистровым, вроде бы из зала должны смотреть навыступающего, а на меня только поглядывать, но все время чувствую на себевзгляды, все смотрят с пытливым вопросом и с такой интенсивностью, что взмок,спина зачесалась, а на висках, чувствую, часто-часто затрепетали жилки.

Власов сказал в микрофон:

– Тихо-тихо!.. Прекращаем разговоры. Итак, в перерыве выуспели не только пообедать, но и выработать отношение к довольно революционнойидее нашего лидера. Так что продолжим дебаты, а после получасового перерыва ещераз определимся и проведем голосование… Та-а-ак, из записавшихся на выступлениепервым после перерыва у нас идет Корневищев. Господин Корневищев, прошу вас!

– Товарищ, – негодующе поправил его, поднимаясь скресла, громадный мужик довоенного сложения. – Товарищ Корневищев!

Несколько человек одобрительно хлопнули в ладоши.Я даже не понял, всерьез или с иронией, все слишком поглощены проблемойвыбора, стараются понять, на какой платформе остаться, а депутат Корневищев темвременем легко и быстро пронес медвежье тело к трибуне, навис над нею, опершисьобеими руками, и заговорил раскатистым басом, от которого начали содрогатьсястены:

– Я никогда не думал, что доживем до такого позора…

К счастью, это только бюро нашей партии, о самом съездестрашно и подумать, наконец собрание начало подходить к концу, когда слово взялЧуев и заявил сразу:

– Товарищи, дело очень серьезное, я требую созыва вне-очередногосъезда! Либо мы в самом деле совершим такую глупость, как называют многие, хотяэто вернее назвать предательством, либо в срочном порядке отстраняем господинаЗброяра от занимаемой должности, а в рядах партии проведем жестокую ибеспощадную чистку. Да-да, чистку от лиц… здесь нет журналистов, но все равнокакая-то сволочь наши речи пишет и продает враждебной прессе, так что скажуиначе: от лиц, чья деятельность, убеждения и поступки несовместимы с уставомпартии!

Власов, председательствующий, бросил реплику:

– Очередной съезд партии через полтора месяца. Вряд ли естьсмысл созывать внеочередной, большие неоправданные расходы. Да и не стоитдавать врагу повод для ликования. Любой внеочередной – это чрезвычайщина,привлечет внимание противников. А на очередном спокойно все и решим…

Троеградский поморщился, ему бы прямо щас, но бюро съезда необлечено правами снимать председателя ЦК партии, не могут снимать и напленумах, снимает и ставит только общий съезд, а из все еще необъятной Россиине так просто собрать делегатов. Созывать внеочередной сейчас – этоопередить плановый на пару недель, овчинка выделки не стоит.

Заныли ноги, словно я пробежал десяток километров с тяжелыммешком на плечах, кольнуло в позвоночнике. Уже тяжело сидеть с прямой спиной, ятихонько попытался ее расслабить, ощутил, что начинаю трусливо горбиться.В желудке усиливается жжение. Или это не желудок, а всякие тамподжелудочные и прочие, никогда не знал, с какой стороны печень, с какойселезенка, но сейчас печет как в огне, распространяется по внутренностям.Вспомнился некстати «антонов огонь», но это вроде бы что-то совсем другое.