Я сказал затравленно:

– До всероссийского съезда чуть больше месяца. Не знаю…

– А вы верьте, – посоветовал Власов. – Кактот отважный казак советовал.

– Только и остается, – пробормотал я. – Новсе-таки буду готовиться. Как бы то ни было, а я дам бой. Все мы любим Россию ивсе стараемся для нее, только всяк выбирает свою дорогу.

Подошел Шторм, с ним Чуев, эти уезжают завтра, потому неспешат, я пожал им руки, Шторм спросил с интересом:

– Нет желания отправиться к цыганам? Утопить в разгуле горе?

Власов хохотнул:

– У него сейчас одно желание: забраться в берлогу изализывать смертельные раны.

– Смертельные не залижешь, – заметил Шторм.

– А зверь разве понимает?

Чуев окинул меня взглядом с головы до ног:

– Борис Борисович у нас еще тот зверь. И живучий, гад.

Они расхохотались, отправились к машинам. Я не сталсмотреть, как сядут, вошел в здание, у нас уже начали топить, теплый воздухпобежал по лицу и рукам. В коридоре только охранники, Власов и Беловичуехали даже не возвращаясь, остальные аппаратчики заскакивали торопливо в своикомнаты, только чтобы схватить сумки. Доносились частые хлопки дверей, дворбыстро пустеет.

По такому же опустевшему коридору я двинулся к своемукабинету, напоминая себе, что сразу надо записать по горячему следу, а тозабуду, осмыслить по свежаку, завтра все будет выглядеть иначе.

Юлия вскинула голову, я удивился:

– Юля, а вы почему здесь?.. И не выходили прощаться!Разбежались не только делегаты, но и наши активисты. С чувствомвыполненного долга. Пора ставить на охрану, и по домам. Рабочий день кончился.

Она взглянула на часы.

– Во-первых, еще полчаса. Во-вторых, по горячим следамкое-что нужно записать, а то завтра уже потускнеет, забудется…

Я смотрел на нее пристально, обронил:

– Спасибо, Юлия. Вы даже не представляете, какой вызамечательный работник.

– Правда?

– Я собирался сделать то же самое. А я ведьзамечательный, верно?

Она скупо улыбнулась одними глазами. Открывая дверькабинета, я чувствовал ее теплый взгляд на своей спине. У меня по-прежнемуна столе мерцает экран, не выключаю комп, когда ухожу, не люблю ждать, покаснова загрузится, но, конечно же, оставляю на пароле. А когда набираю,нависаю над клавой так, чтобы никакая скрытая телекамера, буде установятпротивники, не подсмотрела.

Голова гудит, как растревоженный улей, сейчас бы помогкрепкий горячий кофе, но неловко просить Юлию, вообще почему-то неловковзглянуть ей в глаза. Ладно, перетерплю, что это я как наркоман, не могу бездозы этой горячей бодрящей жидкости….

Черкашин говорил с трибуны о том, что многие русскиеолигархи уже начинают вкладывать наворованные деньги не в западные фирмы, а вразвитие российской экономики. Ерунда это, один-два таких чудака нашлось, новсе равно капитал стремительно убегает из России. Эти «многие русские» вложилив русские фирмы полтора миллиарда долларов, такое преподносится как успех, ноежегодно вывозится тридцать миллиардов. И с каждым годом цифра растет.

Капитал вообще не патриотичен. Он всегда перетекает туда,где лучше условия. Любой капитал, в том числе и людской. Чем больше размышляюнад этой проблемой, тем больше не вижу веских причин, почему мы должны, дажеобязаны удерживать людей в русскости… есть такое слово? Почему? Из-за чего?Если твердо знаем… или уверены, что при любом выборе, я имею в виду немецкость,французскость, американскость – эти люди смогут сделать больше. Для себя,для окружающих, для общества, человечества.

Нет, это херня какая-то, это я заговорил с точки зренияобщечеловека, а настоящий человек все-таки должен сперва о Родине, апотом – о себе. Просто при данных обстоятельствах, когда сталкиваютсяВосток и Запад, наша Родина уже не село близ Урюпинска, а весь Запад. Как всвое время добром или не совсем добром древлян и дрягву заставили забыть о себекак о древлянах и дрягве, кнутом или пряником принудили раствориться средитаких же полян и лесян, защищать объединенную Русь. Тогда еще Киевскую, ноостальные Руси сгинули, а эта уцелела и расширилась, что значит – выбралаправильную политику.

Всплыла горькая мысль, ее в свое время изрек Чаадаев:«У нас, что у других народов обратилось в привычку, в инстинкт, то намприходится вбивать в головы ударами молотка. Наши воспоминания не идут далеевчерашнего дня; мы, так сказать, чужды сами себе… У нас совершенно нетвнутреннего развития, естественного прогресса; каждая новая идея бесследно вытесняетстарые, потому что она не вытекает из них, а является к нам бог весть откуда».

И в самом деле, подумалось в бессильной злости, Чаадаевкак будто предвидел, что в Россию придет бог весть откуда идея совершенночуждого ей социализма, и в России возьмутся с ходу строить то, что долго иосторожно обсуждалось на Западе, затем после краха строительства коммунизманачнем строить капитализм по западному образу, тоже начисто забыв прокоммунизм, ибо идея нового капитализма начисто вытеснила все старые ценности…Что за страна у нас?

Верно сказал Достоевский, что Россия – игра природы, ане ума. А народ мудро добавил: Россия – это музей комбинаций из трехпальцев. И вот я в этом музее ломаю голову, в то время как профессионалы,заседающие в Думе и в правительстве, которые как раз и должны думать о судьбахстраны и мира, озабочены оттеснением ближайшего соперника от кормушки,стремятся протиснуться ближе «к телу», выдвинуться на выборах, засветиться намеждународном уровне, скомпрометировать соперника, почаще мелькать на экранежвачника, воспользоваться служебным положением, чтобы получить доступ кденежным потокам олигархов или хотя бы крупных фирм…

Среди новостей на дисплее проплыл постинг, за которыйзацепился взгляд. Я посмотрел внимательно, мессага в самом делепоказательная, я внимательно прочел с экрана, потом распечатал текст из-заважности, снова прочел уже внимательнее. Пятьдесят фермеров из Англии взяли варенду четыреста тысяч гектаров земли в Пензенской области. Британская фирма«Харланд Фармз» подписала с администрацией договор, что британцы появятся вавгусте к началу сева озимых. Аренда на сорок девять лет, это стандартнаяпроцедура с долгосрочной арендой, «Харланд Фармз» будет отчислять в областнойбюджет два с половиной процента стоимости земли, а еще два с половиной процентаотдавать крестьянам, у которых якобы арендованы эти земли. «Якобы» потому, чтона самом деле в Пензенской области брошенных земель, которых некому возделыватьиз-за демографической ситуации, девятьсот тысяч гектаров.

Листок я положил в папку, покажу своим. И тоудивительно, что все-таки выделили хоть эти четыреста тысяч. Помню дебаты,когда только возникла та идея. То, что эти земли все равно заросли бурьяном,никого не колышет, только горестно вздыхают да глазки томно вздымают к небу, ачтоб кому-то дать – нет, так хорошо быть собакой на сене! А тут дажеземлю брошенную дали на время да еще деньги за это дерут – и то едва-едванабрали нужное количество голосов, чтобы протолкнуть эту идею хотя бы в видеэксперимента!