Уховертов хмыкнул:

– Объединенного?

– А что не так?

– Да нам придется сразу же забыть о всякой русскости!

Это было серьезное обвинение, все смотрят строго, обвиняюще,я развел руками.

– Простите, а разве всякий русский не забывает о своейрусскости, едва даже выезжает в туристическую поездку? Разве каждый русский нестесняется русскости, не старается, чтобы никто в нем не видел русского? Нестремится, чтобы его принимали за иностранца?.. Так что никого насильно небудут обамериканивать. Сами, друзья мои, сами… Я не стану спрашивать,чтобы вы не опускали глазки, кто из вас отдал детей в английские школы, в школыс углубленным изучением английского языка или в школы с ориентацией на Запад!..А ведь есть школы с углубленным изучением русской культуры, истории! Нохоть кто-нибудь из вас, русских патриотов, отдал туда детей?

Чуев поморщился.

– Борис Борисович, одно дело мы, другое дело – дети.Вырастут – сами выберут свой путь. Нельзя заранее навязывать. Нехорошо.Даже у детей должна быть свобода выбора… степеней патриотизма, а мы просто даемим всестороннее образование. В том числе и западное…

Он говорил эту высокопарную хрень, но даже Уховертов, егодруг и ближайший соратник, отводил взгляд, отмазка и даже откровенная брехнявидны невооруженным взглядом.

– О русскости придется забыть все равно, –объяснил я. – В любом случае. Мир стремительно катится кглобализации, объединению и доминированию одного языка на всей планете. Раз ужне удается единственным языком сделать русский, то пусть лучше им будетанглийский, чем… китайский! Или японский, если вам кажется, что у Японии шансовбольше. Я предпочитаю видеть в России церкви, чем пагоды или буддийскиехрамы.

Чуев пробормотал недовольно:

– Борис Борисович, не стоит так уж преувеличивать. До этогоеще далеко.

– Да? Посмотрите новости. Прогресс все ускоряется!.. Как внауке, так и в обществе.

Чуев покачал головой:

– Если по уму, то вы, Борис Борисович, вроде бы говоритеверно. Но я никак не смогу себя заставить поддержать Америку. Всех этих гомосеков…

– Не гомосеков, – ответил я терпеливо. – Мыпо-прежнему враги Юсы и юсовцев. Но разве не вы приносили информашку одемонстрации трансвеститов в Техасе, где их встретили разъяренные жители ипобили так, что двадцать три человека… нет, двадцать три извращенца попали вбольницу!.. И местный суд их оправдал. Я имею в виду оправдал тех,кто бил. А вот в России только сотрясаем воздух на кухнях. Да еще здесь,на заседаниях Совета. Это же вы размахивали постановлением Верховного суда Штатов,что гомосекам нельзя чинить препятствий при поступлении на военную службу… нопочему не упомянули о заявлении военных, что не хотят пачкаться соседством сгомосеками и все равно не допустят их в армию! И не допустили. Это уже неюсовцы, это – американцы! Разве нам с ними не по пути?

Уховертов сказал успокаивающе:

– Владислав, не кипятись. Борис Борисович, прав. В принципемы смогли бы на определенных условиях поддержать ту здоровую часть в больнойстране, если она прогнила еще не до самой кости. И если вольемся в тот мир,те здоровые люди получат нехилую поддержку! А гомосеков придавимсовместно.

Прощаясь, пожал мне руку, в глаза смотрит твердо, однакочто-то настораживающее в излишне прямом взгляде, крепком рукопожатии и чересчуркарнегистой усмешке.

Мы вышли провожать отбывающих членов партийного бюро всемсоставом, даже Орлов, Гвоздев и Крылан, не говоря уже о Светлане, а нашиведущие аппаратчики: Власов, Белович, Лукошин, Бронштейн, Лысенко –пожимали руки, обнимались, желали здоровья и попутного ветра.

Я тоже пожимал, обнимался, говорил натужно бодрыеслова, наконец усадил Уховертова, вернулся на ступеньки, тело пронизываетдрожь, все-таки октябрь, холодно, над городом абсолютно серое непроницаемоенебо, как матовое стекло в дверях туалетной комнаты. Такой же серый блеклый мирвнизу, лишенный всех красок, разве что ярко горят габаритные красные огниавтомобилей отъезжающих делегатов.

В будущем, мелькнула мысль, на этой территории, чтораньше звалась Россией, будут только полностью автоматизированные предприятияпо добыче полезных ископаемых, если те еще будут востребованы миромнанотехнологий. А люди, люди будут в краях, где тепло, на небе ни облачка,ласковые моря…

Власов проследил взглядом за последними машинами, сказалядовито:

– Как торопятся! Ну прям пчелки трудолюбивые… Сперва кипелистрастями и праведным гневом, а на последней трети заседания уже о покупкахподумывали, надо еще успеть побегать по Москве, а она велика, проклятая,доставали бумажки и проверяли списки, что составили запасливые жены, дети,родственники. К счастью, все магазины будут открыты еще часа четыре, успеют.

– В Москве дюжина супермаркетов открыта круглыесутки, – буркнул я.

– Они таким не доверяют, – ответил он знающе. –Дорого! А провинциалы денежки берегут. Наша партия – одна избеднейших. Так что за два-три часа постараются сделать все покупки, а потом доглубокой ночи будут обмывать… Затем их, как дрова, погрузят в поезда и отправятв регионы. У всех есть сердобольные московские дружбаны…. Так что о твоей дикойидее вспомнят только завтра.

– Представляю, какими словами!

Он усмехнулся.

– Да уж… В поездах стесняться не будут. Да и дома тоже.А жены… ну, знаешь, муж и жена – одна сатана, поддержат. Правда,поначалу. Потом, подумав, начнут раздумывать. Понимаешь, жены живут не политикой,а кухней. И чаще заглядывают на дно кошелька, когда нужно купить детямобувь или одежду.

Я взглянул настороженно, в груди трепыхнулось.

– Начнется ломка?

Он кивнул.

– Да. Сперва со стороны жен, потом придется услышать всякоеразное от рядовых членов партии. Все-таки им придется выложить твои доводы. Нев пересказе, а именно те, которые ты привел!.. Ведь проверить и поймать набрехне очень легко, Лысенко уже сегодня к ночи выложит на сайте все твоиаргументы. Почитают, тут же с негодованием отвергнут, у нас всегда так….

Белович сказал утешающее:

– Борис Борисович, вы же знаете, англичанин мыслит сидя,француз – стоя, американец – прохаживаясь, а русский думает потом.Так что подождите, наш народ задним умом крепок. Да и сам патриотизм особеннокрепок здесь, в этих стенах, когда все подпитывают друг друга. Вот разъедутсяпо домам, а там куча тягостных проблем, голодные семьи… Николай Николаевичправ, уже завтра-послезавтра то один, то другой засомневаются: а не лучше липоддержать вас, Борис Борисович? Ведь не совсем уж и полнейшую дичь сморозили…Вроде бы стыдно выкидывать белый флаг, но если убедить себя, что вовсе несдача, а отправление свежего пополнения к союзнику в нашей общей борьбе, ночто-то в этом есть, есть…