Все застыли, у многих вскинуты брови и отвисли челюсти, а уТроеградского и Чуева глаза полезли на лоб. Меня знают как яростного патриота инационалиста, я им есть и остаюсь, но в массовом сознании эти понятия почему-тоидентичны антиамериканизму. Вообще антиамериканизму, хотя я ненавижу толькоюсовское хамство, дурь, тупость, которые у них всегда прут впереди настоящейкультуры, науки, искусства. То же самое ненавижу и в своем народе, как и влюбом другом, только у юсовцев это намного заметнее, потому что они претендуютна роль гегемонов, а к таким, ессно, куда более строгие требования.

– Давайте сразу скажем, – добавил я торопливо, надоковать железо, пока горячо, – что это даст нам, партии РНИ. Первое –это прибавка на порядок голосов избирателей! Понятно, к нам тут же примкнут вселюбители халявы, им жизнь в Америке кажется одной бесконечной халявой. Этилюди, конечно, дрянь, но при нашей дурацкой избирательной системе голос умноготрудолюбивого человека и голос лодыря абсолютно одинаковы… В этом мы ничего непридумали нового, все демократы всегда делают ставку на мелкого и подленькогочеловечка, которого в любом обществе большинство, так что все в рамках общейигры… но этот ход вполне позволяет стремительно набрать столько голосов, что мыпревратимся в действительно мощную силу!

Я перевел дыхание, все еще слушают, не разобрались, чтов моем выступлении больше: подлого политиканства, предательства национальныхинтересов или же в самом деле какой-то хитрый и очень тонкий ход. В грудисжалось, до чего же мы ополитиканились, что уже вслед за демократами не верим вискренность, в отсутствие личных корыстных помыслов!

– Любая идея в современном обществе обречена напровал, – продолжал я, – если не опирается на интересы массовогочеловечка, который одинаков что в России, что в Штатах, что в Европе. А отхалявы не откажется, стоит признаться, даже никто из нас. Уточняю, мы не будемза нею гоняться, но и не откажемся. Теперь самое главное: что это даст России?

Я перевел дыхание, в зале зреет напряжение ивраждебность, к вопросу о месту России нужно бы перейти на две минуты раньше,не рассчитал, надо наверстывать в кавалерийском темпе:

– Первое, я уже сказал: не попадем между молотом инаковальней, как хотели бы евразийцы, и тем более не окажемся на сторонечуждого нам Востока, все-таки Россия глубоко европейская страна: с религией,культурой, бытом, языком, устремлениями в будущее… Кстати, взгляните на картуеще раз и спросите себя честно: возможен ли для России какой-то особый путь?..Да, в Средние века или даже в двадцатом веке он еще был возможен, но возможенли сейчас, когда… смотрите-смотрите!.. вот здесь полуторамиллиардный Китай затончайшей пленкой государственной границы, что отделяет его от необозримыхи – давайте скажем честно! – незаселенных просторов Сибири с еенесметными богатствами. Увидели? Почувствовали?.. А вот Япония, взгляните.Ее территория равна незначительному Лаулинскому району в Приморье, гдепроживает две с половиной тысячи человек. В Японии, позвольте напомнить, стомиллионов! К тому же ее постоянно трясет. Все население Японии располагается наузкой прибрежной полоске… И вы всерьез верите, что Япония не мечтаетзахватить земли побогаче и постабильнее? Скажите себе честно, если вот прямосегодня Япония высадит войска во Владивостоке, как уже проделала в Гражданскую,и заявит, что Дальний Восток отныне принадлежит ей, как вы думаете, мы что-тосможем сделать? Я имею в виду не эрэнистов, мы-то все запишемсядобровольцами и ляжем костьми, а пошевелится ли Россия?

Во втором ряду вскинул голову высокий блондин арийскоготипа, прямо взглянул мне в глаза, достаточно враждебно, поморщился, словноувидел перед собой раздавленную гусеницу размером с собаку, сказал снеприязнью:

– Вы мне не нравитесь, товарищ Зброяр. Но, к сожалению, мы всамом деле можем рассчитывать только на то, что Штаты не позволят Японииусилиться еще больше… и потому не позволят ей захватить наш Дальний Восток.

Я ощутил себя так, словно глотнул горячего крепкогокофе, взглянул с благодарностью, вот уж не ожидал такой неожиданной поддержки,однако рядом с ним тут же громко сказал председатель томского отделения, непомню его фамилии:

– Когда два империалистических хищника дерутся, надоиспользовать их противоречия в своих интересах! Это азбука политики.

– Как? – спросил я. – Военная и экономическая мощьрастет как у США, так и у Китая с Японией. Долго ли сможем балансировать, еслиу нас постоянный демографический спад?.. Я не вижу других возможностейспасти Россию.

Троеградский уточнил саркастически:

– Спасти? Или погубить?

В зале зашумели, явно поддерживая его, а не меня, ясказал торопливо:

– Я все понимаю, но скажите, если вместо США придетКитай… а он придет, уже видите, вам станет легче? И Россия, полагаете,останется Россией?

– Но под властью США она Россией не останется!

Я перевел дыхание, заговорил убеждающе:

– Она останется Европой. Процесс глобализации не остановить,при всех минусах глобализации – это прогресс. Незачем изобретать в каждомселе свой велосипед. Наши автомобилисты будут только рады, если вместоанекдотичных жи­гулей у нас начнут выпускать опели, фольксвагены, мерсы, бентлии прочие-прочие. Лишь бы цены устраивали, а они устроят, если автомобили будемвезти не из-за рубежа, выплачивая неимоверные пошлины. Но я хочу обратить вашевнимание на то, что мы, националисты, раньше других партий понимаем глобальныеинтересы России… в то время как ос­тальные партии грызутся за депутатскиеместа! Мы будем выглядеть гораздо предпочтительнее в глазах избирателей.

Власов взглянул на часы, стукнул молотком по столу и сказалгромко:

– Предлагаю сделать небольшой перерыв на ленч. За это времяможно подготовиться и после обеда приступить к прениям. Я думаю, у членовпартбюро найдется что сказать лидеру партии…

Слова его прозвучали очень зловеще. Он оглядел зал орлинымвзором, нет ли возражений, стукнул еще раз по столу, на мой взгляд –совершенно без надобности, просто нравится чувствовать себя у руля, и поднялся,подавая сигнал всем мчаться, обгоняя друг друга, в буфет. Именно в буфетеприходят в голову разные умные мысли, в бане такое обсуждают и обтесываютдальше, а на собраниях чаще всего лишь ритуальные движения, как у шаманов, чтоуже приняли решение.

Вокруг меня образовывалось пустое пространство, куда бы я нишел, я чувствовал себя прокаженным. Но возле специально выставленных и накрытыхдля делегатов съезда столов, где множество бутербродов с колбасой, ветчиной,даже с икрой и красной рыбой, толпятся делегаты, принимают из рук девушек чашкис кофе, чаем, соком или минеральной водой, там уж мне дорогу не освободили.

Приветливо, но несколько отчужденно улыбнулся Щукин,председатель находкинского отделения РНИ. Эдакий классический профессор, какимиих изображают в фильмах. Я тоже профессор, и вся наша партия, как верноподметили оппоненты, «профессорская», то есть процент профессуры на порядоквыше, чем в любой другой партии, но эта особенность вообще присуща всемнационалистическим партиям в любой стране, будь это Америка, Россия, Аргентинаили Австралия. Так вот Щукин, в отличие от меня, именно классический профессор:седые растрепанные волосы, большие очки в роговой оправе, хорошо и вместе с темнебрежно одет, рассеян. Предельно вежлив даже с дворниками и младшимишкольниками. Никогда никому не скажет резкость, а объяснит оченьдоброжелательно и как можно доступнее.