– С прибытием, мой светлый король, – проговорилапередняя старуха и поклонилась ему не так уж низко. Должно быть, дело тут былоне в отсутствии должной почтительности, а в чисто физических возможностях.Пожалуй что, поклонится земно – так и не разогнется потом, церемонию испортит…

– Приветствую вас, хранительницы земли, – гладкоответствовал Сварог, как учили.

Поначалу, узнав о процедуре здешней коронации, оннасторожился – не влипнуть бы ненароком в какой-нибудь языческий ритуал, откоторого потом не отмоешься, но мрачный брат Фергас его опасения развеял в двасчета, пояснив, что речь идет всего-навсего о возникшем в полузабытые временабезобидном обычае, не имевшем ничего общего с поклонением поганым идолищам.Новоиспеченный король припадает к Матушке-Земле, всего-то и дел, ни кровавыхжертв, ни молений черт знает каким силам…

Старуха, казавшаяся высохшей и бесплотной, как большаябабочка из гербария, приступила к делу незамедлительно:

– Раздевайся, твое величество. Люди ждут.

– Совсем? – поежился Сварог.

– А ты как думал? Ты не топчись, не топчись, нас ничем такимуже не удивишь ни в каких смыслах, повидали на своем веку и не такие диковины…Да какие это диковины, если прикинуть…

Вздохнув, Сварог принялся снимать с шеи в первую очередьтяжелые орденские цепи. Среди высших регалий сопредельных держав уже не было гланскогоордена Чертополоха, который пришлось снять сразу, едва он согласился занятьздешний престол. Так уж было на Таларе заведено – ни один земной король (да иимператрица тоже) никогда не носит орденов собственного государства, посколькуон и так распоряжается всеми наградами, как полновластный хозяин, удостаивает илишает. По размышлении Сварог признал в этом не только определенную логику, нои сермяжную правду…

– Ты одежонку-то на землю клади, клади, – не отставаластаруха. – Вешалок тут нету. Трава чистая, не украдет никто, кому туткрасть, сам подумай…

Косясь на далеких зрителей, Сварог стягивал последнее. Ну, вконце концов, подзорных труб ни у кого из зрителей нет, тут вам не театр сбалеринами, так что придется перетерпеть, в конце концов, это не стриптиз, аответственнейшая церемония, где никому не придет в голову скалить зубы, заисключением Мары, но ее отсюда и не рассмотреть вовсе…

Оставшись голым, как Адам до грехопадения – лишь с нательнымкрестиком на шее, единственным предметом, оставшимся от его прошлой жизни,Сварог зябко поежился. Ветерок был не столь уж и пронзительным, но голомучеловеку и под таким неуютно.

– А это у тебя что? – узрела старуха, тыча сухимпальцем в крестик.

– А этого ты, бабушка, не трожь, – сказал Сварогрешительно. – Не твоего ума дело.

– Ох уж, так и не моего… Один ты умный и хочешь правильножить… Ладно, ложись уж, твое величество… – проговорила старуха и подтолкнулаего в спину легоньким кулачком.

Его уже проинструктировали заранее, как именно следуетложиться, – и Сварог опустился в траву лицом вниз, раскинув руки, приниклицом к земле. Мягкая трава щеки не щекотала, пахла дикой свежестью. Где-торядом, чуть ли не над самым ухом, послышался отчаянный скрежет кремня покресалу, потом потянуло дымком. Ну вот, теперь отлежаться, пока не догоритзапаленная главной старухой лучина (в старину, когда часов еще не было, именнотак время и отмеряли), и можно спускаться с холма, чтобы получить, наконец,корону и стать стопроцентным королем…

В следующий миг с ним произошло что-то непонятное,неотвратимо могучее…

Словно мощный порыв ветра пронизал насквозь ставшеебесплотным, как туман, тело, ворвался в мозг, промчался меж ребрами и вырвалсяиз спины навстречу небу, но этот ураган был не холодным, а приятно теплым,всепроникающим, растворившим на миг в чем-то, чему названия не было изначально…

Сварог то ли растворился в чем-то необозримом, то лиоказался переполнен целой Вселенной, стянувшейся в то место, что занимал впространстве он сам. Перед глазами, в голове с нереальной быстротой мелькаликартины и образы. Несмотря на молниеносность их мельтешения, несмотря на то,что они ни разу не повторились, он каким-то чудом ухитрялся их различать,видеть четко – и поросший высокой травой берег тихой реки, и сухую,потрескавшуюся землю, забывшую о дожде, и скачущих по полю коней, и яростнорычавшего у скалы пещерного медведя… Мириады пейзажей щедрой и бесплоднойземли, мириады животных и птиц – проходили сквозь его сознание, он был везде инигде, по всей планете сразу, летел под облаками и полз среди высоких кустов…А потом через сознание рванулись потоком вовсе уж непонятные образы: токлокочущий огонь, то тьма в прожилках непонятного свечения, над головой повисланевероятная тяжесть камня – а в следующий миг он стал бездонной водой, виденияи образы стали мешать друг другу, сливаясь в неостановимое падение неведомокуда, к необозримым, но отчего-то вовсе не пугавшим глубинам…

Когда он пришел в себя и слабо заворочался, почувствовал всетот же дикий аромат мятой травы, льющуюся на лицо воду. Жалобно охнул, пытаясьпонять, на каком он свете и есть ли он вообще. Руки-ноги шевелились по егохотению, всем телом ощущалась твердость земли, а уж когда над головой раздаласьзатейливая матерная тирада, абсолютно несовместимая с высокой торжественностьюмомента, он и вовсе почувствовал себя прежним, обитателем нашей грешной земли.

Разлепив глаза и присмотревшись, он убедился, что ругаетсяглавная старуха, стоявшая над ним на коленях, – вычурно, громко исамозабвенно, на зависть пьяным драгунам и пиратским боцманам. Втораяосторожненько лила ему на лицо холодную воду из выдолбленной сухой тыковки, атретья просто стояла, разинув рот так, что любой внимательный наблюдатель могбы убедиться, что у нее осталось всего четыре зуба, да к тому же половина из них –одно название. Лица у всех были настолько ошарашенными, что Сварог, несмотря настрашную слабость во всем теле и полную пустоту в голове, все же сообразил:что-то пошло наперекосяк, в совершенно неожиданном для них направлении…

Выпустив последнюю матерную руладу, старуха чутьотодвинулась от него, глядя, пожалуй что, со страхом:

– Светлый король, простите дуру старую, что с вами говориланеподобающе, как с простым каким венценосцем… Вы что стоите, безмозглые? Одеждуего величеству, живенько, что он, своими руками должен все с земли поднимать? Якому!!!

Две ее товарки со всей скоростью, на которую были способны,кинулись за одеждой. Сварог пошевелился, поняв, что чувствует себя вовсе не такскверно, как только что казалось, осторожно встал на колени, а там,приободрившись, и выпрямился во весь рост. Из долины доносился рев волынок –здешняя церемониальная музыка особо торжественных случаев, для человеканепривычного сравнимая с добрым ударом по морде. Главная старуха с небывалымпроворством кувыркнулась ему в ноги. Сварог растерянно наклонился над ней:

– К чему такие церемонии?

– И не уговаривайте, светлый король, не встану… – отозваласьстаруха в почтительном испуге.