Хотен был прав, даже когда ошибался. Чтобы выжить в такой аварии, действительно нужно быть Найденом — только вот организовал он ее, вероятно, сам, чтобы добраться до магии. Недаром же все жертвы показались ревизорам подозрительными.

«…при падении из окна третьего этажа шансов выжить все-таки побольше, чем в ледяной глыбе… повезло, что внизу был сугроб. Не то, боюсь, ты бы мне послужила демпфером…»

Он с самого начала и собирался использовать меня в качестве демпфера, потому как не мог поручиться, когда рванут задвижки и где он окажется в этот момент. Окно — универсальный выход, а что там внизу… какая разница, если всегда можно смягчить падение, подложив под себя чужое тело?

Мне действительно повезло. Внизу оказался сугроб — в который Найден не долетел из-за того, что промедлил, вышвыривая меня в окно. Только вот это был не акт благородства, а провалившийся план.

«…в чем ты меня подозреваешь? Что я вылез из дома, выпустил из себя литр крови и бодро учесал в закат?»

А ведь что самое смешное, вероятно, так оно и было. Другой вопрос, что он делал с магией, что из него столько вылилось? На магистрали было значительно меньше…

И анализ крови Велиславы при таком раскладе отлично поддавался объяснению. Тесный физический контакт с носителем такого количества магии не мог не сказаться на организме.

Но потом… я машинально потрепала Тайку за ухом и нахмурилась.

Но потом анализы внезапно пришли в норму. После того, как Хотен передал Велиславе деревянный браслет, вырезанный Найденом. И найденыш не прикасался ко мне, пока я не вдевала в волосы шпильку…

А потом вдруг махнул на этот принцип рукой.

«Ты не мерзнешь?»

«С чего мне мерзнуть в натопленном доме?»

Я машинально начала припоминать, что говорили на курсах подготовки к жизни на магическом месторождении, но не нашла у себя никаких признаков переохлаждения. Впрочем, Веля тоже не мерзла. Да и Агний Лиховских умер отнюдь не от холода…

Шпилька, как назло, осталась дома. Я не смогла заставить себя вдеть подарок вероломного найденыша в волосы.

— Тайка, — сказала я, и она преданно заглянула мне в глаза, — хозяйка твоя — круглая дура.

Собаку этот факт не смущал уже давно. Дура так дура, такую и брали. А то, что это смущало собственно хозяйку, было еще одним поводом лизнуть ее в нос. Пусть лучше отплевывается в сторону, чем мочит слезами ухоженную шерсть.

Пожалуй, только незамутненное, доверчивое обожание Тайки и ее наглая рыжая морда и помогли мне в тот день не впасть в ступор или истерику. Я могла сколько угодно сердиться на найденыша, лгавшего мне в лицо, мечтать придушить эльфийку или хотя бы поплакать в уголочке, но со мной была ни в чем не повинная собака, которой в жизни и так досталось, чтобы заставлять ее еще и сидеть без еды и туалета, пока хозяйка изволит жалеть себя и последовательно проходить все стадии принятия.

Из комнаты вела всего одна дверь, и она, разумеется, была заперта снаружи. Но на стук и крики (преимущественно нецензурные — зато мне полегчало) откликнулись почти сразу.

Я вдумчиво выслушала шелестящую тираду на альго из-за двери, убедилась, что голос мне незнаком, и чистосердечно призналась:

— Ни черта не понимаю. Койне?

— Койне, — повторил эльф с чудовищным шелестящим акцентом. — Твой хозяин еще не пришел в себя. Жди. Он — печать.

— Нет у меня никакого хозяина, — отперлась я и загрузилась окончательно. — Почему он печать?

Снаружи повисла озадаченная тишина. Я прикусила губу, подавив беспомощный всхлип, осознала, что все-таки ревела на всем протяжении разговора и пристыженно покосилась вниз. Тайка, доверчиво прижавшись ко мне теплым боком, помахала хвостом и вывалила язык набок. Ее, как обычно, предположение о хозяине ничуть не покоробило, и до меня, наконец, дошло.

— Ты говоришь о Найдене?

— Нет, — не слишком уверенно отозвался эльф.

Я снова зависла, но быстро додумалась перевести имя:

— О найденыше?

Этот вариант эльфа устроил: он, наконец, подтвердил, что называет моим хозяином Найдена, велел ждать его пробуждения («все равно он печать») и ушел, пока я не продолжила утонченные лингвистические издевательства над его хрупкой психикой. Я постояла перед дверью, в ступоре пялясь на любовно сохраненную древесную фактуру, и уткнулась в нее лбом.

Час от часу не легче.

— Он печать, — повторила я, словно это могло хоть как-то помочь. — Да хоть штамп организации, зачем его ждать-то?..

Тайка вдумчиво посмотрела наверх и снова завиляла хвостом. Она была готова признать Найдена хоть хозяином, хоть штампом, хоть детской печаткой из ластика и шариковой ручки, и никакой языковой барьер не мог подействовать ей на нервы.

Я вернулась к переговорнику, но тот так и не смилостивился. Рабочая карта соглашалась принимать сигнал только в зоне тотальной прослушки и вне ее становилась бесполезной. С момента пробуждения прошло всего-навсего пятнадцать минут, а если припомнить, сколько найденыш очухивался после сеансов тесного общения с магией, то ждать мне предстояло еще долго. Достаточно, чтобы все-таки побиться в истерике, пока никто не видит.

Но Тайка видела, и я молча подгребла ее под бок, принявшись перебирать рыжую шерсть и вычищать из нее бледно-зеленые осколки кристаллов. Никаких светлых мыслей в голову не приходило, и отчаянно хотелось домой. Узнать, успел ли Лют удрать, знает ли Хотен о ходе расследования, предупредили ли Беримира, что моя шпилька может каким-то образом спасти от магической декомпрессии, передали ли мой проект в работу и как идут дела у магологов.

Отрезанная от внешнего мира, я со всей ясностью поняла, что до сих пор, несмотря на затворнический образ жизни, никогда не была по-настоящему одинока. Рядом со мной все время были люди — друзья, коллеги, смежные специалисты; Хотен, который, как обычно, был прав даже в самых идиотских мелочах, не имевших к нему никакого отношения, и Беримир, чьей невозмутимой флегматичности сейчас не хватало особенно. Да что Беримир, я бы и Некрасу обрадовалась!..

…только он был мертв. Погиб от удара по голове в тот день, когда Найден вернулся на месторождение.

Чем он мог помешать найденышу? Запечатать магопровод он все равно был неспособен…

— Запечатать, — вслух повторила я свою мысль, и задремавшая Тайка лениво вильнула хвостом. — Печать — запечатать дверь. Кажется, Тайка, у Найдена тупо есть ключи, а у нашего с тобой охранника — нет словаря.

Тайка внимательно выслушала меня и, воспользовавшись тем, что я опрометчиво нагнулась, снова лизнула в нос.

Собачья шуба вернула свой первозданный вид, а я успела изрядно проголодаться, когда дверь издала странный шипяще-щелкающий звук и, наконец, открылась. Тайка от души гавкнула и, признав вошедшего, тотчас умолкла, а я поспешила встать на ноги.