«Для него, может быть, они молодые, — подумалЧепмен, — но то, что они вполне взрослые, это наверняка».

Он быстро в уме прикинул, что сестрам сейчас тридцать девять,тридцать пять и тридцать один год. Поиск предстоял не из легких, они оба этопонимали.

— Приемные родители двух младших девочек давным-давноуехали из Нью-Йорка, я не имею понятия, куда… Просто надеюсь, что вы сможете ихнайти.

— Я тоже на это надеюсь.

Чепмен взял в руки папку и, серьезно глядя на Артура,спросил:

— А когда я их найду, то что?

— Сначала установите их местопребывание и сообщите мнеоб этом. Затем вашей задачей будет объяснить им, кто они, кто я, что я старыйдруг семьи и хочу воссоединить их. Я хотел бы, чтобы их встреча произошла вмоем доме в Коннектикуте, если это возможно. К сожалению, я больше не могусовершать дальних поездок… им придется прибыть сюда.

— А если они откажутся?

Это было возможно. Все было возможно. Джон Чепмен чеготолько не повидал за семнадцать лет работы сыщиком.

— Вы не должны этого допустить.

— Они могут вообще не помнить, что имели сестер, вовсяком случае, две младшие. Для них это может стать сильным шоком.

Чепмен задавался вопросом, идет ли в данном случае речь осколько-нибудь значительном наследстве, но не хотел спрашивать у Артура это.

— Я обязан снова воссоединить их, поскольку виноват втом, что они оказались разделенными… что так и не смог найти для них общий дом.Я хочу знать, что у них все в порядке, что они ни в чем не нуждаются… Это мойдолг по отношению к их родителям.

Джона подмывало сказать, что столь благие побуждениянесколько запоздали, но он сдержался — не хотел быть невежливым.

Столько лет спустя их могли совсем уже не интересоватьпричины разлуки, если они вообще помнили, что имели сестер. Джон, однако,понимал, что не имеет права подвергать сомнению последнюю волю АртураПаттерсона, который смотрел на него с надеждой и отчаянием.

— Вы сделаете это? — спросил он едва слышно.

— Попробую.

— Вы возьметесь за это лично?

— Да, в основном дело буду вести сам. Но прежде надопросмотреть вашу папку. Возможно, в интересующих нас местах у меня уже естьсыщики, которые выполнили бы работу быстрее и лучше, чем я.

Артур кивнул. Ответ показался ему разумным.

— Постараюсь как можно скорее изучить материалы и,когда смогу оценить ситуацию, позвоню вам. Артур был с ним предельно честен:

— Вы там мало что найдете, Чепмен. Не больше, чем я вамсказал.

— Это ничего. Может, мне что-нибудь придет в голову…Чепмен незаметно взглянул на часы. Было почти четверть второго, ему очень нехотелось, чтобы Саша ждала.

— Я позвоню вам в ближайшие день-два. Он поднялся.Артур сделал то же самое.

— Я вам глубоко признателен, Чепмен.

— Не стоит, мистер Паттерсон. Надеюсь, что не разочаруювас…

Артур задумчиво кивнул. Неудачный исход он просто непринимал в расчет. Чепмен должен был их найти.

— ..Хотел бы вас также предупредить, что мероприятиеможет оказаться дорогостоящим.

Артур посмотрел на него с грустной улыбкой.

— Мне теперь уже не на что тратиться, вы со мнойсогласны?..

Чепмен тоже улыбнулся. Трудно было отвечать на такой вопрос.Он проводил Артура до приемной, пожал ему руку, поблагодарил за визит, а затемпоспешил обратно в кабинет, убрал в сейф тонкую папку с материалами о сестрахУокер и опрометью ринулся из конторы, думая:

«Саша меня убьет».

Выскочив из здания, Джон Чепмен направился на запад, на бегупоглядывая на часы. Мимо мелькали витрины роскошных магазинов — «Тиффани»…«Миллер»… «Генри Бендель»…

Расстояние было небольшое — всего два квартала, однако Джонуоно показалось бесконечным. Он знал, как Саша не выносит его опозданий, но немог же он в конце концов гнать Артура Паттерсона из кабинета. Пожилой человек,умирающий, да и случай интересный… Хотя Саша этого все равно не поймет.

Двадцативосьмилетняя балерина была сгустком мышц, каждаяунция ее тела была натренирована до совершенства. Светлые волосы Сашапричесывала так гладко, что они казались приклеенными, ее зеленые глаза былипо-славянски раскосыми, а губы пухлыми, что покорило Джона с первого взгляда.

Познакомились они в доме его друга, балетомана, который зналСашу с детства и восторгался ее талантом, достигшим с возрастом полногорасцвета. Дочь русских эмигрантов, она несколько лет обучалась в «Русскомбалете» Монте-Карло, потом поступила в Джулиардский колледж, где вскоре сталазвездой. В двадцать лет она была приглашена в труппу «Американский театрбалета».

Теперь, восемь лет спустя, Саша, не будучи примой, былазамечательной танцовщицей с послужным списком, достойным гордости. К зависти изакулисным интригам в труппе она относилась насмешливо, сердилась, что не можетпопасть в число прима-балерин, но понимала, что причина этого в ее малом росте.Она утешала себя тем, что достигла многого, о чем постоянно твердила Джону,когда не жаловалась на ноющие ноги и не ругала его за опоздания.

И хотя характер у нее был не из легких, Джон Чепмен уже напротяжении нескольких месяцев был ею очарован — ее неординарностью,мастерством, талантом, огромными зелеными глазами… В ней было нечто оченьспецифическое.

— Ты опоздал на полчаса, — укоризненно произнеслаСаша, взглянув поверх тарелки с борщом, когда Джон, запыхавшийся, появилсянаконец в «Русской чайной».

Атмосфера здесь нисколько не менялась на протяжениипоследних пятидесяти лет, все так же предлагались блины с икрой, которые обаобожали. Кроме того, неподалеку был репетиционный зал Саши.

Здесь они встречались не менее полудюжины раз в неделю: вовремя ленча, после репетиций или даже после спектаклей, поздно вечером, —перекусывали, а потом ехали к нему домой. Саша снимала квартиру в Вест-Сайде счетырьмя другими балеринами, там невозможно было спокойно поговорить, не то чтозаниматься любовью.

— Я уже собралась уходить.

Она была похожа на рассерженного ребенка, и Джон в очереднойраз осознал, как сильно ее любит.

— Я рад, что ты этого не сделала.

Джон ласково коснулся ее руки и улыбнулся знакомомуофицианту — пожилому русскому, который беседовал с Сашей на ее родном языке.Она родилась в Париже, но с родителями по-прежнему говорила по-русски.

— Я была голодна… — Саша безжалостно пронзила Джонавзглядом. — И только поэтому здесь задержалась.

— Извини. У меня было важное дело. Главе крупнейшейюридической фирмы понадобилась моя помощь, я не мог выставить его за дверь.