— Хе-хе. Старейший домовой дух я, юноша! — Дедок ткнул пальцем в ложку за поясом. — Совсем темные вы, видать, стали, шо старейших не признаете. Но берегиня объяснит да растолкует. Может, и наладится все.

— Так берегиня же легенда. — Огородник, забыв про шишку, выпучил глаза и открыл рот.

— Прикрой кормильца-то сваво, ишь, раззявил как на соседский каравай, — хихикнул Панас. — Была легенда, а тепереча самая что ни на есть быль! Ибо старая и молодая, не нашего мира и не чужая, с магией, слившей два мира, и утрату всего перенесшая примет знания и снова соединит духов и мир в гармонии всего сущего!

Торжественные слова были прерваны тихим счастливым всхлипом очнувшейся Эльки:

— Лушенька...

Лохматая крошечная женщина в ободранном платье, со ссадинами и болячками, и бледная как мел девочка, трясущаяся от слабости, сидели на восстановленном полу в обнимку и рыдали от пережитого ужаса, от счастья и от болезненной усталости.

— Бабьи слезы — души облегчение, — махнул на них рукой старейший домовой. — Сегодня их еще столько будет. Вот скоро новостей привезут, и они опять рыдать почнут, до утра не успокоятся.

Что должна перво-наперво сделать настоящая домовая, когда вокруг разруха, пострадавшие да болезные? Конечно, прибирать, лечить, кормить и обихаживать. Да и старейший домовой этого мира правду сказал: дом в порядке — и домовому хорошо.

Паркет уже блестел новыми досочками, словно не было и в помине никаких жутких алтарей и пентаграмм. Мага-артефактора Лукерья спровадила за подходящей мебелью, так как Поль все никак не приходил в себя, а Элия, бледная как мел, обхватив себя руками, дрожала словно от холода, сидя на полу.

Сама Лушка пришла в себя быстро, магия дома, как ни странно, никуда не делась. Видимо, алтарь, слабея под напором духов-хранителей, пытавшихся вырваться на свободу, сочился магией, которую и впитал особняк сэн Хейля.

— Вот и чего ты, девка, такая бедовая? — причитала домовая над Элькой, импульсом бытовой магии призвав из спальни одеяло. — Хорошо, конечно, что все обошлось, а ежели бы нет? Как бы я твоим родителям в глаза смотрела? Звала Эличка домовую Лукерью, и нет у вас вашей девочки, потому как все пошло не так? Прости, мол, Арина, не встретишься ты с дочерью...

Домовая сурово хмурилась, запихивая кокон из одеяла и трясущейся девчонки в кресло, которое принес Карл сэн Рэн. Артефактор притащил из холла еще и что-то вроде козетки, на которую бережно уложил сына, прикрыв его снятым с себя пиджаком.

— Арина? — Глаза мисс сэн Хейль стали как две плошки. — Папа звал маму Ари, по-домашнему. Сокращенно от второго имени «Илария». А ты говоришь «Арина». Ты что-то знаешь про маму?

Лукерья не была уверена, чем закончилось противостояние господина сэн Хейля и лжесекретарши на дороге из Забытушек, поэтому страшилась что-то говорить, чтобы не обнадеживать и так болезненную малышку раньше времени.

— Я вот тут, — вовремя вклинился Подкопайло, — значится, травки и всякое на пользу принес. Хозяюшке и молодому сэн Рэну, значится, подлечиться.

Да еще по помещению вдруг поплыли непонятно откуда запахи свежеиспеченного хлеба, наваристого бульона и яблочного компота.

Круто развернувшись на пятках, так ничего и не ответив Эльке, домовая с одобрением и одновременно с испуганным возмущением уставилась на старейшего домового. Ведь не уживаются домовые под одной крышей, где одни хозяева. А раз этот дедок в доме сэн Хейлей готовить может, то выходит, что Лукерья-то тут и вовсе теперь чужая, бездомная. Занял старый домовой место. Еще бы! Магии в доме много, семейство хорошее. А ее, Лушку, к дому так ведь и не привязали.

«Сэн Рэны меня, конечно, пригласят, — сникла расстроенная домовая, наблюдая, как под руками седого дедули уверенно мелькает посуда, — но как же так? Почему?»

— Чавой уставилась-то, молодуха?! — весело подмигнул ей дед Панас. — Дурная голова-то бабья чегось, наверное, себе навоображала? На стол давай накрывай да травы завари. Подлечим, покормим, ну а потом и погутарить можно.

Шевельнув густой белоснежной бровью, он ликвидировал бардак на столе, убрав все ненужное. Тетрадочка Элькиной мамы бережно опустилась девочке на колени.

Домовая в противоречивых чувствах начала стелить на стол пеструю скатерку, когда в спину ей раздалось ворчливое:

— Да никто тоби с этого дому не погонит, дурында! Не майся ужо! Я себе место отыщу, за этим дело не станет. Я же ж к молодежи поближе куда в новый дом, шоб годков, значится, скинуть хоть полтораста. Столько в этой мерзоте просидел, как огурец в банке, ажно прокис. Мне бы развеяться, ну и, значит, шоб мой опыт, а от их уважение!

Элька не поняла, почему старичок говорит про то, что Лушку не прогонят. Конечно, не прогонят, и так еле вернули, но речь о новом месте поближе к молодежи натолкнула ее на мысль.

— Ой, дедушка, а мы тут хотели клуб молодежный открыть! Чтобы за едой с друзьями посидеть, пообщаться и развлечься чем-нибудь. Работать там будем и отдыхать. Может, вы туда домовым захотите?

— О как! — солидно огладив бороду, просиял старичок. — Я, конечно, сперва бы поглядел, насколько у вас там серьезно и каков размах. Но, чую, дело в наших краях неслыханное и дюже завлекательное. Подумаю, внучка, подумаю! Благодарствую за заботу.

Успокоившись душой, Лукерья засияла и закрутилась по кухне как заведенная юла. Дед Панас, чтобы не мешать, отошел к столу, жестом усадив рядом чуть нервничающего огородника.

Лежа головой на коленях отца, тихонько простонал Поль. Домовая метнулась к мужчинам с кружкой только что приготовленного отвара, проведя над ним ладонью, чтобы остудить.

— Поите тихонечко, господин Карл, — подавая посудину артефактору, посоветовала она. — Потом бульончика горяченького надо будет дать.

Сэн Рэн согласно качнул рыжей шевелюрой, в которой за это время стало больше серебра, чем меди, и, приподняв голову Поля, чтобы тому было удобнее, принялся поить сына, как самая квалифицированная в мире сиделка.

На стол тем временем выставлялась еда, и Лукерья уже переливала в графин компот, когда Панас дернулся, прислушиваясь, и, ухмыльнувшись, картинно щелкнул пальцами.

Стол внезапно раздвинулся вместе со скатертью и стоящей на ней едой так, чтобы и кресло с Элькой, и козетка с соседями, не говоря уж о прочих посадочных местах, оказались вокруг него.

— Не серчай, — кивнул Панас дернувшейся от такого проявления силы домовой, — подмогнул немного, шоб не тревожить! Хозяев встречать будем! Подкопайло, поди помоги, ты там начудил с садом-то, — настоятельно велел старик огороднику. — Да и там не просто все. Глянешь — поймешь! Ну и травками озаботься особыми.

Чувствующего себя виноватым из-за дырявой памяти Подкопайло словно ветром сдуло.

— Папа приехал?! — попыталась вскочить с кресла Элька, но ей не дали.