Следовательно, Лаура все-таки на белом светеимеется. А значит, была и Маша, та самая любовница Антонова, цыганка. Можнобыло бы предположить, что организатор спектакля имел зуб против меня, вот ивпутал несчастную Лампу невесть во что, но если вспомнить быстрый шепотпрофессора, то с какой неподдельной нежностью он обнял «внебрачного ребенка», атакже его слова об искуплении какой-то вины, и главное, коли сообразить, чтоимя Лаура встречается в России довольно редко, то, согласитесь, пасьянсвыглядит совсем по-иному!

— Лампуша, — прозвучал слева знакомый голос, —что ты тут делаешь?

Я невольно вздрогнула и вынырнула из пучинымыслей. Оказывается, я застыла у ворот школы, а из них с сумкой в руках как развыходила Лиза.

— Ты меня ждешь? — слегка удивленно спросиладевочка.

— Домой иду, — совершенно честно ответила я.

— Без машины?

— Тут везде переулки с одностороннимдвижением, — пояснила я, — пришлось бы правила нарушать или полчаса поокрестностям крутиться. Ни того, ни другого делать не хотелось, вот и понесласьтак, пешком быстрее доберешься.

— Ясно, — протянула Лизавета и шмыгнула носом.

Я насторожилась и внимательно посмотрела нашкольницу: нос красный, веки опухшие, вид унылый, на лице никаких приметобычной улыбки.

— Ты плакала?

— Не-а, — неуверенно ответила Лиза. — Вотидиот!

— Кто?

— Да Александр Григорьевич, наш директор, —хныкающим голосом ответила Лизавета. — Просто урод!

— Что случилось? Объясни нормально!

Глаза девочки начали медленно наполнятьсяслезами.

— Помнишь, я тебе рассказывала, что он поручилмне организацию рождественского праздника?

— Да, конечно. Мы написали красивоеобъявление, а еще ты говорила о концерте, дискотеке, ужине. Что-нибудь не так?

— Всё! — зарыдала Лиза. — Меня с позоромотстранили! Сейчас был совет школы, и я докладывала о приготовлениях. Столькоработала, до копеечки еду просчитала, стоимость подарков и… и… Оказывается, яразжигаю национальную рознь, призываю к уничтожению детей другихвероисповеданий… мне… я… он…

Донельзя расстроенная Лизавета началавсхлипывать, а потом и вовсе расплакалась. Мне стало жарко.

— Кто сказал несусветную глупость проразжигание национальной вражды? — спросила я.

— Александр Григорьевич, — прорыдала девочка.— Ткнул в меня пальцем и как заорет: «В нашем учебном заведении не местоскинхедам, антисунитам и фашистам».

— Антисемитам, — машинально поправила я, —людям, которые по непонятным мне причинам ненавидят евреев. Нормальномучеловеку подобное в голову не придет. Антисемитизм — удел убогих и завистливых,тех, кто, не сумев добиться успеха в жизни, решил хоть как-то выделиться изтолпы за счет своего неприятия людей других национальностей.

— Александр Григорьевич сказал, что таких, какя, надо пороть розгами, — обморочно пробормотала Лизавета.

Вся кровь бросилась мне в голову. Сжав кулакии не обращая уже внимания на отчаянные вопли Лизы: «Лампа, стой!», я ринулась вшколу. В одну секунду взлетела по лестнице, рванула на себя дверь кабинетадиректора и, ворвавшись в просторную комнату, заорала:

— Немедленно объясните, что у вас тутпроисходит!

Директор поднял на нежданную гостью холодныйвзор:

— Вы кто?

— Евлампия Андреевна Романова, тетя ЕлизаветыРомановой, ученицы, которую вы собрались публично пороть розгами, — громко ичетко, словно диктор Игорь Кириллов, ведущий трансляцию парада с Краснойплощади, ответила я.

Александр Григорьевич встал и, вытянув впередмаленькие руки, воскликнул:

— Хорошо, что пришли! Боюсь, Лиза неправильнопоняла…

Пока школьный начальник пытался донести доменя мысль о том, что у Лизаветы в ушах бананы, я молча разглядывала мужчину,если, конечно, этим словом можно назвать существо ростом чуть выше кошки.Больше всего Александр Григорьевич напоминал индюшонка. Крохотный птенец сневероятной важностью выступает на толстых ножках, на жилистой шейке постояннокрутится маленькая голова, потому что индюшонку важно знать, какое впечатлениеон производит на окружающих. Чаще всего парни, принадлежащие к породе индюшат, рассказываютнаправо и налево о своих амурных победах и своей огромной роли в истории нашегогосударства. Иногда они вещают с экрана телевизора и выглядят при этом оченьсмешно, нелепо пафосно, откровенно по-дурацки. А их речи о неисчислимомколичестве дам, упавших к крохотным лапкам индюшонка, вызывают у меня припадкигомерического хохота.

По-моему, если мужчина безостановочноповествует о постельных подвигах, он явно имеет огромные сексуальные проблемы,скорей всего, подобный рассказчик глубокий импотент. Настоящий мужчина никогдане распространяется о любовницах, во-первых, из естественного для рыцаряблагородства, а во-вторых, он просто не придает особого значения очередномуприключению. Сколько их у него было и сколько еще будет… Мачо уверен в себе! Авот индюшонок весь состоит из комплексов, суетится и подпрыгивает на кривыхлапках.

Вот и Александр Григорьевич постояннонадувался, рассказывал о своих невероятных связях в верхах, о том, чтодиректором школы он стал лишь потому, что его об этой услуге попросил личнопрезидент и все вокруг, включая детей, в курсе его амурных приключений. НашАлександр Григорьевич, оказывается, просто Казанова: у него есть жена,стокилограммовая тетя неопределенного возраста, и любовница, похожая назаконную супругу как две капли воды. Была бы я мужчиной, постеснялась быхвастаться наличием у себя двух престарелых нимф-бегемотиц, но АлександрГригорьевич не видит нелепости ситуации и громким шепотом способен вещать вкоридорах школы такой текст:

— Боже, как я устал! Бабы меня простоизмучили, на части рвут. Не могу бросить Леночку, она умрет от любви ко мне, нои не способен разорвать отношения с Катенькой, иначе та выбросится из окна,поняв, что лишилась меня. Полный тупик!

Эх, девоньки, примите мой совет: если вам нажизненном пути попался индюшонок, плюньте ему на круглую лысину, тщательноприкрытую сальными волосами. Ей-богу, лучше жить одной, чем с таким АлександромГригорьевичем. Но увы, многие наши бывшие советские, а ныне эмансипированныероссийские бабы очень боятся остаться в одиночестве, поэтому живут по принципу:«Пусть идиот, да свой». Вот и плодятся у нас индюшата — сами их лелеем, вместотого чтобы взять за шкирку, тряхнуть как следует, поднести к зеркалу и сказать:

«Малыш, глянь на себя и успокойся! Ты,недомерок с непомерными амбициями, или тихо живешь со мной, или вали прочь. Я,красивая девушка, таких, как ты, в базарный день на пятачок пучок куплю».