— Да, я в Новом Орлеане и предполагаю, что выхотите, чтобы я встретилась с вами и ближе познакомилась, затем пришла бы идоверилась вам и, как вы говорите, вашим ребятам, чтобы они защищали менявечно.

— Правильно. Вы погибнете через считанные дни,если этого не сделаете.

— Берете быка за рога, не так ли?

— Да. Вы играете в игрушки и не ведаете, чтотворите.

— Кто меня преследует, Гэвин?

— Возможно, целый ряд людей.

— Кто они?

— Я не знаю.

— Теперь вы затеваете игру, Гэвин. Как я могудоверять вам, если вы мне ничего не говорите?

— О’кей. Теперь уже можно сказать, что вашемаленькое дело нанесло кое-кому удар ниже пояса. Вы правильно догадались, что онем узнали не те люди и это стало причиной гибели Томаса. И вас они убьют сразуже, как только обнаружат.

— Нам известно, кто убил Розенберга иДжейнсена, не так ли, Гэвин?

— Думаю, что да.

— Тогда почему ФБР бездействует?

— Мы, может быть, проводим операцию прикрытия.

— Вот это да!

— Я могу потерять работу.

— Кому я могу рассказать, Гэвин? Кто когоприкрывает?

— Я не знаю. Мы были заинтересованы в этомделе, пока Белый дом не надавил и не заставил прекратить заниматься им.

— Я могу понять это. Но почему они думают,что, убив меня, они смогут спрятать концы в воду?

— Я не могу ответить на этот вопрос. Можетбыть, они считают, что вы знаете больше.

— Я вам расскажу кое-что еще. Сразу послевзрыва, когда Томас горел в автомобиле, а я находилась в полубессознательномсостоянии, полицейский по имени Руперт отвел меня к своей машине и посадил внее. Другой коп, в ковбойских сапогах и джинсах, начал задавать вопросы. Я былав шоке, и меня тошнило. Они исчезли, Руперт и «ковбой», и больше невозвращались. Они не были полицейскими, Гэвин. Они наблюдали за развитиемсобытий и, когда меня не оказалось в машине в момент взрыва, перешли косуществлению запасного варианта действий. Я этого не знаю, но, очевидно, черезодну-две минуты я должна была получить пулю в голову.

Вереек слушал с закрытыми глазами.

— Что с ними случилось?

— Точно не знаю. Мне кажется, они испугались,когда нагрянули настоящие копы. Они испарились. Я была в их машине. У них вруках.

— Вы должны прийти, Дарби. Послушайте меня.

— Вы помните наш телефонный разговор в четвергутром, когда я неожиданно увидела лицо, которое показалось мне знакомым, и явам его описала?

— Конечно.

— Это лицо вчера присутствовало на панихиде,вместе со своими дружками.

— Где находились вы?

— Наблюдала. Он вошел в церковь черезнесколько минут после начала, пробыл несколько минут, затем вышел и встретилсяс Обрубком.

— С «обрубком»?

— Да, это один из банды. Обрубок, Руперт,«ковбой» и Худощавый. Замечательные личности. Я уверена, есть еще и другие, ноя пока не встречала их.

— Следующая встреча будет последней, Дарби.Вам осталось жить около двух суток.

— Посмотрим. Сколько вы пробудете в городе?

— Несколько дней. Я планировал находитьсяздесь, пока не найду вас.

— Вот она я. Могу позвонить вам завтра.

Вереек глубоко вздохнул:

— О’кей, Дарби. Как скажете. Только будьтеосторожны.

Она повесила трубку. Гэвин отшвырнул телефон ивыругался.

Двумя кварталами дальше, на пятнадцатом этаже,Камель смотрел телевизор и что-то быстро бормотал про себя. Шел фильм о людях вбольшом городе. Они говорили на английском, его третьем языке, и он повторялкаждое слово, отрабатывая свое американское произношение. Он занимался этимчасами. Выучив язык в Белфасте, он за последние двадцать лет просмотрел тысячиамериканских фильмов. Его любимым был фильм «Три дня Кондора». Он просмотрелего четырежды, прежде чем сообразил, кто убивал и за что. Он бы мог справитьсяс Редфордом. Каждое слово он повторял вслух. Ему говорили, что с такиманглийским его можно принять за американца. Но одна оговорка, одна малейшаяошибка — и она уйдет.

«Вольво» находилась на стоянке в полуторакварталах от своего владельца, который платил сотню долларов в месяц за местои, как он считал, за охрану. Они без труда прошли через ворота, которые должныбыли быть закрыты.

Это была модель 1986 года, без охраннойсигнализации, и открыть дверцу водителя оказалось секундным делом. Один сел набагажник и закурил. Было почти четыре часа утра, воскресенье.

Другой открыл маленькую коробку синструментом, извлеченную из кармана, и приступил к работе над автомобильнымрадиотелефоном «Юппи», который Грантэм стеснялся покупать. Света в салоне былодостаточно, и он работал быстро. Пустяковое дельце. Раскрыв трубку, онустановил в нее крошечный передатчик, посадив его на клей в нужном месте. Черезминуту он вышел из машины и присел у заднего бампера. Тот, что курил, передалему маленький черный кубик, который он прилепил к решетке под машиной за бакомс горючим. Это был намагниченный передатчик, который будет посылать сигналы втечение шести дней, пока не сядет питание и не потребуется замена.

Они ушли меньше чем через семь минут. Впонедельник, как только заметят, что он входит в здание «Пост» на Пятнадцатой,они войдут в его квартиру и проделают то же самое с его домашними телефонами.

Ее вторая ночь была лучше, чем первая. Онаспала до самого утра. Может быть, уже привыкла к этому. Глядя на занавески накрошечном окошке, она пришла к выводу, что кошмары ее не преследовали, не былобеготни в потемках, из которых то и дело появлялись и нападали бандиты спистолетами и ножами. Это был глубокий и тяжелый сон, и она еще долго изучалазанавески, чтобы окончательно проснуться.

Она старалась быть дисциплинированной в своихмыслях. Четвертый день она была Пеликаном, и, чтобы встретить свой пятый день,ей надо мыслить, как самому изощренному убийце. Это был четвертый день изоставшихся в ее жизни. Ей уготована участь быть мертвой.