Теперь она его слышала. Можно было необорачиваться. Он бежал сзади и постепенно нагонял ее. Когда она свернула наБурбон, господин Обрубок находился в пятнадцати метрах от нее, и гонку можнобыло считать законченной. Она увидела своих ангелов в тот момент, когда онишумно вываливали из бара. Три здоровенных молодца, разодетых в черно-золотыецвета «сэйнтсов», ступили на середину улицы как раз в тот момент, когда тампоявилась бегущая Дарби.

— Помогите! — дико закричала она и показала наОбрубка. — Помогите! Этот человек гонится за мной, чтобы изнасиловать.

Ну что ж, черт возьми, хоть секс на улицахНового Орлеана теперь не в диковинку, но провалиться им на этом месте, если этудевочку обидят.

— Помогите, пожалуйста! — разносился еежалобный крик.

Неожиданно улица замолкла. Все замерли,включая Обрубка, который замешкался лишь на секунду и вновь бросился вперед.Три «сэйнтса» со скрещенными на груди руками и пылающими взорами встали на егопути. Все произошло вмиг. Обрубок пустил в ход обе руки сразу: правой наотмашьпо горлу первому и сильным прямым — в зубы второму. Они взвизгнули и отпали.Сразу убежать третий не мог: настолько был поражен случившимся с двумя первыми.Так же быстро Обрубок мог разделаться и с ним, но номер первый упал на егоправую ногу, и это лишило его равновесия. Когда он выдергивал свою ногу,Бенджамин Чоп из Тибодо, Луизиана, под номером три, нанес ему удар точно в пах,и его песенка была спета. Ныряя в толпу, Дарби слышала, как он заорал от боли.

Когда он падал, мистер Чоп успел пнуть его ещеи по ребрам. Номер два с окровавленным лицом и дикими глазами метнулся кОбрубку. И побоище началось. Он скрутился в клубок, сжимая руками свои серьезноповрежденные яички, а они пинали и проклинали его немилосердно до тех пор, покакто-то не крикнул: «Полиция!» И это спасло ему жизнь. Мистер Чоп и номер двапомогли первому встать на ноги и нырнули в бар. Обрубок поднялся и уполз, каксобака, которую переехал большегрузный тягач, но которая все еще была жива иполна решимости сдохнуть дома.

Дарби спряталась в темном углу пивной наДекатур и пила кофе, затем пиво, снова кофе и опять пиво. Руки у нее тряслись,а желудок перехватывали спазмы. Сосиски пахли великолепно, но есть она немогла. После трех кружек пива за три часа она заказала тарелку вареных креветоки перешла на чистую воду.

Алкоголь успокоил ее, а креветки помоглиизбавиться от спазмов в желудке. Ей казалось, что здесь она в безопасности, такпочему бы не посмотреть игру и не посидеть, скажем, до закрытия.

К началу игры пивная была забита до предела.Они наблюдали за ней на большом экране над баром и постепенно напивались.Теперь Дарби болела за «Сэйнтс». Она надеялась, что с тремя ее дружками все впорядке и они наслаждаются игрой. Толпа выла и ругала «Редскинз».

Дарби еще долго сидела в своем углу послеокончания футбола, а затем скользнула в темноту.

Во втором периоде, когда «сэйнтсы» проигрываличетыре мяча, Эдвин Шнеллер взял трубку телефона и выключил телевизор. Вытянулноги и набрал номер Камеля, находившегося в соседней комнате.

— Послушай мой английский, — сказал убийца, —и скажи, слышишь ли хоть какой-то намек на акцент.

— О’кей. Она здесь, — сказал Шнеллер. — Одиниз ваших людей видел ее сегодня утром на Джексон-сквер. Он шел за ней три квартала,а затем потерял.

— Как это потерял?

— Разве это имеет значение? Она сбежала отнего, но находится здесь. Волосы у нее совсем короткие и почти белые.

— Белые?

Шнеллер не любил повторять, особенно длятакого ублюдка.

— Он сказал, что она была не блондинкой, абелой, и была одета в зеленые армейские штаны и коричневую летную куртку.Каким-то образом она узнала его и сорвалась.

— Как она могла его узнать? Она что, виделаего раньше?

«Идиотские вопросы. Трудно поверить, что егосчитают суперменом».

— Я не могу ответить на это.

— Как мой английский?

— Безупречен. Под вашей дверью лежит маленькаякарточка. Вам надо посмотреть на нее.

Камель положил трубку на подушку и подошел к двери.Через секунду он опять был у телефона.

— Кто это?

— Его имя Вереек. Голландское, но онамериканец. Работает на ФБР в Вашингтоне. Очевидно, он и Каллаган былидрузьями. Они вместе заканчивали юридическую школу в Джорджтауне, и Вереек былприглашен на панихиду, состоявшуюся вчера. Прошлой ночью он болтался в баренеподалеку от университета и задавал вопросы о девице. Два часа назад нашчеловек побывал в этом баре, выдавая себя за агента ФБР, и разговаривал сбарменом, который, как оказалось, учится на юридическом факультете и знаетдевицу. Они немного посмотрели футбол, а затем парнишка достал эту карточку.Посмотрите на обороте. Он в «Хилтоне», номер 1909.

— Это в пяти минутах ходьбы.

Карты города были разложены по всей кровати.

— Да. Мы несколько раз связывались сВашингтоном. Он не агент, а просто адвокат. Он знал Каллагана и, возможно,знаком с девицей. Очевидно, что он пытается разыскать ее.

— Она расскажет ему, не так ли?

— Вероятно.

— Как мой английский?

— Безупречен.

Камель выждал около часа и вышел из отеля. Впиджаке и галстуке он ничем не отличался от обычного американца,направляющегося в вечерних сумерках по Канал-стрит на прогулку к реке. Он несбольшую спортивную сумку и курил сигарету. Через пять минут он вошел ввестибюль «Хилтона», проложив путь сквозь толпу болельщиков, возвращавшихся состадиона. Лифт остановился на двадцатом этаже, и он пешком спустился надевятнадцатый.

Ответа из номера 1909 не было. Если бы дверьоткрыли на цепочке, он бы извинился и объяснил, что ошибся номером. Если быдверь приоткрыли со снятой цепочкой, ему хватило бы сильного пинка, чтобыоказаться внутри. Но ее не открыли.

Его новый приятель Вереек, вероятно, слоняетсяпо барам, раздавая карточки и упрашивая сопляков рассказать ему о Дарби Шоу. Нуи болван.

Постучав вновь, он сделал вид, что ждет, а самтем временем просунул пятнадцатисантиметровую линейку из пластика между дверьюи косяком и слегка пошевелил ею. Замок открылся. Замки для Камеля непредставляли проблемы. Без ключа он мог открыть любой закрытый автомобиль изапустить двигатель меньше чем за тридцать секунд.