В центре, на перекрестке Мэдисон и Купер-стрит, в старых, ноотреставрированных заново двухэтажных зданиях были открыты небольшие бары,закусочные, сувенирные лавки и несколько неплохих ресторанов. Перекресток былизвестен под названием Овертон-сквер, он являлся средоточием ночной жизниМемфиса. Театр и книжный магазин привносили сюда дыхание высокой культуры. Поцентру Мэдисон-стрит тянулась неширокая полоса деревьев. В конце недели здесьшумели студенты и моряки с кораблей ВМС, однако вечерами в будни здесь былотихо, рестораны хотя и полны, но не забиты до предела. “Полетта”, изысканныйфранцузский ресторанчик, помещавшийся в сверкающем свежей штукатуркой здании,пользовался популярностью благодаря объемистой карте вин, оригинальным десертами проникновенному голосу мужчины, сидевшего за “Стейнвеем”. Столь желанныйдостаток принес с собой и коллекцию кредитных карточек, и супруги Макдир ужепривыкли пользоваться своими, посещая по вечерам лучшие рестораны города.“Полетта” на данный момент времени оставался излюбленным местом.

Митч сидел в уголке бара, отпивал глоток за глотком кофе изчашечки и посматривал на входную дверь. Он пришел чуть раньше, как и собирался.Три часа назад он позвонил ей и спросил, успеет ли она к семи. Она захотелаузнать, в чем дело, и он обещал ей объяснить это позже. С того дня на Кайманахон знал, что кто-то следует за ним по пятам, кто-то следит за ним, слушает его.На протяжении последнего месяца по телефону он разговаривал очень осторожно,несколько раз он ловил себя на том, что неотрывно смотрит в зеркало заднеговида и даже дома говорит, выбирая слова.

Кто-то подсматривает и подслушивает, в этом он был уверен.

Решительно распахнув дверь, с холода вошла Эбби и в поискахмужа повела головой. Они встретились у самого бара, Митч коснулся щекой еелица. Эбби сняла пальто, и они проследовали за метрдотелем к небольшомустолику. Такие же столики вокруг были полны народа, слышно было каждоесказанное слово. Митч посмотрел по сторонам, но других свободных мест неоказалось. Отпустив метрдотеля, он уселся напротив жены.

– По какому поводу? – подозрительно спросила Эбби, уженачавшая отвыкать от знаков внимания.

– Неужели нужно искать повод для ужина с собственной женой?

– Безусловно. Сегодня понедельник, сейчас всего семь вечера,а ты – не на работе. Воистину это что-то поразительное.

Между столиками протиснулся официант, спросил, будут ли онипить, и если да, то что именно. Два бокала белого вина, ответил ему Митч иобведя глазами зал, успел заметить устремленный на него взгляд джентльмена,сидящего в одиночестве через пять столиков от них. Лицо его показалось Митчузнакомым, а когда он вновь скосил на мужчину глаза, то увидел, что тот ужеуткнулся носом в меню.

– В чем дело, Митч?

Он взял ее руку в свою и нахмурил брови.

– Эбби, нам необходимо поговорить.

Ее рука чуть вздрогнула, улыбка пропала.

– О чем?

Он понизил голос.

– О чем-то очень серьезном.

Она сделала глубокий выдох и сказала:

– Может, дождемся вина? Оно мне, похоже, понадобится.

Еще раз Митч посмотрел на скрывающееся за меню лицо.

– Мы не можем говорить здесь.

– Тогда зачем мы сюда пришли?

– Слушай, Эбби, ты знаешь, где здесь туалетные комнаты,прямо через зал и направо, так?

– Да, знаю.

– В том конце зала есть боковой выход, он ведет на улочкупозади ресторана. Я хочу, чтобы ты прошла в туалетную комнату, а оттуда черезэтот выход – на улицу. Я буду ждать тебя там, неподалеку.

Она слушала его молча; глаза сузились, брови сошлись к переносице,голова чуть наклонилась вправо.

– Верь мне, Эбби. Я все объясню позже. Встретимся, на улицеи разыщем другое местечко, где можно поужинать. Здесь я разговаривать не могу.

– Ты меня пугаешь.

– Прошу тебя, – сказал он твердым голосом, продолжая держатьее за руку. – Все нормально. Я принесу твое пальто.

Она встала, подхватила свою сумочку и направилась в дамскуюкомнату. Немного повернув голову, Митч через плечо наблюдал за джентльменом сознакомым лицом, который вдруг неожиданно поднялся, приглашая за свой столиккакую-то пожилую особу. Ухода Эбби мужчина не заметил.

На улочке позади “Полетты” Митч набросил пальто на плечижены и махнул рукой куда-то на восток.

– Я все тебе объясню, – твердил он.

Пройдя метров сто, они свернули в сторону, миновали двавысоких здания и оказались перед входом в “Бомбей Байсикл клаб”, где был бар скабинками на двоих, неплохая еда и группа музыкантов, наигрывавших блюзы. Митчвысмотрел официанта, оглядел два небольших зальчика и указал на столик в самомдальнем углу.

– Вон там, – сказал он официанту.

Он уселся: спиной к стене и лицом к залу и входной двери. Вуглу был полумрак, стол освещался свечами. Они вновь заказали вина.

Эбби сидела совершенно неподвижно, следя за каждым егодвижением, и ждала.

– Ты помнишь такого Рика Эклина из Западного Кентукки?

– Нет, – ответила она, не пошевелив губами.

– Он играл в бейсбол и жил в общежитии. Думаю, ты егораз-другой встречала. Привлекательный, с четкими чертами лица, способныйстудент. По-моему, он из Боулинг Грин. Особыми друзьями мы с ним не были, нодруг друга знали.

Она отрицательно покачала головой и продолжала слушать.

– Ну, ладно. Он закончил на год раньше нас и отправился вюридическую школу в Уэик Форесте. Сейчас он работает в ФБР. И работает здесь, вМемфисе.

Он внимательно следил за выражением ее лица, стараясьзаметить реакцию на “ФБР”. Реакции не было никакой.

– И вот сегодня, – продолжал он, – я обедаю в забегаловкеОблио на Фронт-стирт, и тут откуда ни возьмись заходит Рик и говорит мне:“Привет!” Ну как бы чистой воды случайная встреча. Мы проболтали несколькоминут, и появляется еще один, по имени Тарранс. Подходит, садится. Уже второйраз этот Тарранс ловит меня с тех пор, как я сдал экзамен.

– Второй?..

– Да. С августа.

– Они… агенты ФБР?