– Да, со значками и прочим. Тарранс – опытный шпик изНью-Йорка. Здесь он уже года два. Эклин – новичок, приехал месяца три назад.

– И чего же они хотят?

Принесли вино, Митч вновь оглянулся по сторонам. Впротивоположном углу тихонько наигрывали музыканты на небольшой сцене. В баретолпились хорошо одетые профессионалки, переговаривающиеся друг с дружкой и безустали хихикающие. Официант сделал знак в сторону забытого меню.

– Позже, – грубо отмахнулся Митч и после паузы заговорилопять: – Эбби, я не знаю, чего они хотят. Впервые я встретился с ними вавгусте, после того как мое имя было напечатано в газете в числе тех, ктопрошел экзамен.

Он сделал глоток вина и детально, слово в слово повторилЭбби свою первую беседу с Таррансом в ресторанчике Лански, его предостереженияотносительно того, кому доверять, а кому нет, где говорить, а где лучшемолчать. Рассказал он также и о встрече с Локом, Ламбертом и другимикомпаньонами, объяснил ей, почему, по их версии, ФБР так интересовалось фирмой,вспомнил, что обсуждал все это с Ламаром и после этого обсуждения поверилкаждому произнесенному Локом и Ламбертом слову.

Эбби впитывала в себя услышанное, но пока еще удерживаласьот вопросов.

– И вот сегодня, когда я, никому не мешая, поедаю своисосиски с луком, входит этот парень, с которым я когда-то учился в колледже, изаявляет мне, что они, то есть ФБР, знают наверное, что мои телефоныпрослушиваются, дом напичкан микрофонами и кто-то в здании фирмы “Бендини,Ламберт энд Лок” слышит каждый мой чих. Подумай-ка, Эбби, – ведь Рик Эклин былпереведен сюда после того, как я сдал экзамен. Миленькое совпадение, а?

– Но что же они хотят?

– Они не говорят. Не могут пока сказать. Они хотят, чтобы ядоверял им и все в этом роде. Не знаю, Эбби. Не имею ни малейшего понятия, зачем или за кем они гонятся. Но почему-то они выбрали меня.

– Ты сказал Ламару об этой встрече?

– Нет. Никому и ничего, кроме тебя. И не собираюсь говорить.

Она отпила из бокала.

– Наши телефоны прослушиваются?

– Если верить ФБР. Но откуда они сами могут знать?

– Там не дураки, Митч. Если бы мне ФБР сказало, что моителефоны слушаются, я бы им поверила. Ты нет?

– Я не знаю, кому верить. Лок и Ламберт были так искренни иубедительны, когда объясняли мне, как фирма борется с происками Национальногоналогового управления и ФБР. Мне хочется им верить, но уж слишком многонесоответствий. Давай посмотрим с такой стороны: допустим, у фирмы есть некийклиент, сомнительная личность, достойная внимания ФБР. Зачем же им в такомслучае понадобился я, новичок, который знает меньше всех, для чего им меняпреследовать? Что я знаю? Я работаю с делами, которые мне вручает кто-тодругой. Своих клиентов у меня нет. Я делаю так, как мне говорят. Почему бы имне обратиться к кому-нибудь из компаньонов?

– Может, они хотят, чтобы ты поделился с ними информацией оклиентах?

– Это невозможно. Я юрист, и я приносил клятву не предаватьинтересы клиента. Все, что я знаю о клиенте, – в высшей степениконфиденциально. Фэбээровцы знают об этом. Никто и не может ждать от юриста,чтобы тот стал болтать о своих клиентах.

– Ты видел документы по каким-нибудь незаконным сделкам?

Митч хрустнул суставами пальцев, в который раз повел головойпо сторонам. Улыбнулся. Вино было выпито и начинало понемногу действовать.

– Мне бы не следовало отвечать на этот вопрос, даже еслизадаешь его ты, Эбби. Но ответ будет “нет”. Я работал по делам двадцатиклиентов Эйвери плюс еще некоторые другие и нигде не обнаружил ничеговнушающего подозрение. Может, несколько рискованных налоговых прикрытий, но влюбом случае ничего противозаконного. У меня есть некоторые вопросы побанковским счетам, что я видел на Кайманах, но и это не бог весть что.

Кайманы! Желудок Митча как бы завис в пустоте, когда онвспомнил девушку на берегу. Тошнота опять подступила к горлу.

Официант крутился рядом, посматривая не меню.

– Еще вина. – Митч указал ему на стаканы. Эбби подаласьвперед, почти накрывая собою свечи, и обескураженно спросила:

– Ну хорошо, а кто же нас слушает?

– Если слушает, Эбби. Не знаю. В августе, на первой встрече,Тарранс убеждал меня в том, что этим занимается кто-то в фирме. Так я его, вовсяком случае, понял. Он сказал, чтобы в фирме я никому не доверял и что всемною сказанное подслушивается и записывается. Мне кажется, он имел в видуфирму.

– И что сказал по этому поводу мистер Лок?

– Ничего. Я ничего ему не говорил. Кое о чем я умолчал,оставил это для себя.

– Значит, кто-то прослушивает наши телефоны и напичкал“жучками” наш дом?

– Автомобиль, может быть, тоже. Сегодня об этом долгораспространялся Рик Эклин. Советовал не говорить в машине о том, что непредназначено для чужих ушей.

– Этому невозможно поверить, Митч. Почему юридическая фирмазанимается такими вещами?

Он покачал головой, глядя на пустой стакан из-под вина.

– Не имею представления, детка. Ни малейшего.

Официант поставил на столик два новых бокала и встал, сложивруки за спиной.

– Вы будете что-нибудь заказывать? – не выдержал он.

– Через несколько минут, – ответила ему Эбби.

– Мы позовем вас, – добавил Митч.

– Ты веришь всему этому? – спросила она.

– Думаю, что-то в этом есть. Могу рассказать тебепродолжение истории.

Медленно она скрестила на столе руки и сидела так, слушаяего с выражением бесконечного ужаса в глазах. Митч рассказал ей о Ходже иКозински, начав со встречи с Таррансом в ресторанчике Лански, о Кайманах, гдеобнаружил за собой слежку, и о беседе с Эбанксом, повторив ее чуть ли недословно. Затем пришел черед Эдди Ломакса и загадочных смертей Элис Наусс,Роберта Лэмма и Джона Микела.

– У меня пропал всякий аппетит, – сказала Эбби, когда онзакончил.

– Как и у меня. Но теперь, когда и ты знаешь, я чувствуюсебя лучше. – Почему ты молчал раньше?