– Надеялся, что все утрясется как-нибудь. Думал, Таррансоставит меня и найдет кого-то другого. Но нет, он вцепился в меня. Поэтому-то иЭклина перебросили в Мемфис – тоже на меня. ФБР отобрало меня для какой-томиссии, о которой я абсолютно ничего не знаю.

– Мне становится дурно.

– Нам нужно быть очень осмотрительными, Эбби. Мы должныпродолжать жить так, как будто ничего не подозреваем.

– Не верю. Сижу и слушаю тебя, но не верю тому, что слышу.Это же нереально, Митч. Ты соглашаешься жить в доме, нашпигованном микрофонами,где все телефоны прослушиваются и кто-то где-то сидит и слушает каждое нашеслово?

– Ты можешь предложить что-нибудь иное?

– Да. Давай наймем этого Ломакса, и пусть он обследует нашдом.

– Об этом я уже думал. Ну, а если он что-то найдет? Подумайоб этом. Если мы наверняка будем знать, что весь дом прослушивается? Что тогда?А что, если он вдруг повредит какой-нибудь из “жучков”? Тогда те, кем бы они,черт их побери, ни были, поймут, что мы знаем. Это слишком опасно, по крайнеймере, сейчас. Может быть, позже.

– Но это же сумасшествие, Митч. Боюсь, теперь нам придетсябежать из дома на задний двор, как только мы захотим поболтать.

– Вовсе не обязательно. Можем выйти и на газон перед домом.

– В данный момент я не в восторге от твоего чувства юмора.

– Извини. Слушай, Эбби, давай на время наберемся терпения ибудем вести себя как ни в чем не бывало. Тарранс убедил меня, что он настроенсерьезно, он теперь не оставит меня в покое. Остановить его я не могу. Онразыщет меня сам, помни об этом. Думаю, они будут следить за мной и устроятнеожиданную встречу в засаде, типа сегодняшней. Пока для нас самое главное – жить,как и жили раньше.

– Раньше? Подумай сам, много ли мы с тобой говорим в домепоследнее время? Мне их даже жалко становится, если они намереваются услышатьчто-нибудь важное. Да я больше с Херси разговариваю.

Снег сошел задолго до Рождества, оставив после себя мокруюземлю и проложив дорогу традиционной для Юга зиме: низкому серому небу ихолодным дождям. За прошедшие девяносто лет Мемфис видел всего две снежныезимы, и третья в этом столетии не ожидалась.

В Кентукки снег лежал, но дороги были чистыми. Эббипозвонила родителям на следующее утро после Рождества, уже упаковав свои веши.Она сказала, что приедет, но одна. В ответ она услышала, что они разочарованы,что ей, может, лучше остаться, если отъезд вызовет какие-нибудь осложнения.Эбби стояла на своем. На машине это займет у нее всего десять часов. Движениесейчас небольшое, она доберется еще до темноты.

Митч был очень немногословен. Сидя на крыльце с утреннейгазетой в руках, он делал вид, что увлечен какой-то статьей, а она в это времязагружала вещи в багажник. Херси прятался под стулом, как бы в ожидании взрыва.На кушетке лежали рождественские подарки: одежда, парфюмерия, альбомы и, длянее, – длинная шуба из лисьего меха. Впервые за все время женитьбы у них былиденьги на достойную встречу Рождества.

Повесив шубу на руку, она подошла к газете.

– Ну, я поехала, – сказала она мягко, но с решимостью вголосе. Он медленно выпрямился и посмотрел на жену. – Жаль, что ты не можешьпоехать со мной.

– Может, в следующем году. Это была ложь, и оба знали обэтом. Но звучало это прилично. Как обещание.

– Будь осторожна.

– Присмотри за моим псом.

– У нас с ним все будет отлично.

Он обнял ее, поцеловал в щеку, затем осмотрел с ног доголовы и улыбнулся. Как же красива она была! Намного красивее, чем в то время,когда они поженились. В свои двадцать четыре года она на них и выглядела, ноэти прожитые годы только прибавили ей обаяния.

Они подошли к гаражу, он помог ей усесться в машину, и онивновь поцеловались. Задним ходом она выгнала “пежо” на подъездную дорожку ивыехала на магистраль.

“Веселого Рождества!” – пожелал он самому себе.

– Веселого Рождества! – пожелал он собаке.

Через два часа, одурев от созерцания стен дома, он бросил в“БМВ” кое-какую, одежду, посадил Херси на переднее сиденье и выехал из города.Он отправился на юг по 55-му шоссе, к Миссисипи. Дорога была пустынна, но всеже он поглядывал иногда в зеркальце заднего вида. Через каждые шестьдесят минутпес начинал скулить, и Митчу приходилось тормозить прямо на подъеме, в лучшемслучае на верхушке холма. Там он находил какое-нибудь дерево или куст, откуда,спрятавшись, рассматривал проезжавшие мимо автомобили, в то время как Херсиделал свои собачьи дела. Ни разу он не увидел ничего подозрительного. Послепяти таких остановок он был абсолютно уверен, что за ним никто не следует.Видимо, они тоже решили отдохнуть на Рождество.

Через шесть часов он был в Мобайле, а еще через пару часовпересек залив у Пенсаколы и направил машину к Изумрудному берегу Флориды.Автострада 98 проходила через прибрежные городки Наварру, Форт Уолтон-бич,Дестин и Сандестин. Навстречу летели жилые дома, мотели, длинные зданияторговых центров, серые от скуки городки аттракционов, дешевые лавки, гдеторговали спортивными майками, и на всем этом сейчас лежала печать уныния итоски. На смену городкам и постройкам приходили пустынные километры шоссе: ниперекрестков, ни пробок, только вызывающий оторопь вид пустынных белоснежныхпляжей и сверкающие изумрудной зеленью воды залива. К востоку от Сандестиналента дороги сужалась, бежала в сторону от воды, и в течение часа ему пришлосьтащиться по двухрядному шоссе, по сторонам которого не было ничего, кромекаких-то зарослей, попадавшихся то там то здесь автозаправочных станций имелочных лавок.

В сумерках он спустился с высокого холма и увидел на обочинесправа знак, предупреждающий, что до городского пляжа Панама-сити осталосьвсего восемь миль. Дорога снова вернулась на берег моря – в развилку,предлагавшую на выбор крюк в сторону от побережья или красочный маршрут по такназываемой Полосе Чудес. Он выбрал последнее. Лента дороги на протяжениипятнадцати миль бежала вдоль полосы прибоя и была застроена бунгало, дешевымимотелями, домиками на колесах, небольшими коттеджами, забегаловками иресторанчиками, лавками с пляжной одеждой. Это и был пляж Панама-сити.