– На капитанском мостике.

– А что ты там делаешь? Нашла мужчину своей мечты?..

– Муха, ты гам один?

– Я не бываю один, это во-первых… Во-вторых, ищу, чембы опохмелиться. Здесь разгром, как после войны в Персидском заливе, кудатолько экипаж смотрит? И жратвы никакой, а уже, между прочим, двенадцать часов,если верить моим “Картье”.

– Экипажа больше нет. – сообщила я Мухе, удивляясьпопутно своей невесть откуда взявшейся истерической веселости.

– Как это – нет? А где он?

– Не знаю… Мы здесь вдвоем с Карликом… Мы прозвонили всеслужбы, нигде никого нет… Мы к тe6e спускаемся… Отбой.

Я повесила трубку.

– Ну, что? – нетерпеливо спросила у меня Карпик.

– Во всяком случае, на корабле, кроме нас, есть ещеМуха.

Передо мной, за стеклом рубки, лежало море, покрытое льдами,сверкающими на солнце. Ни единого следа человеческого присутствия, никакойсуеты, только величие и покой. Вчера льды казались всего лишь деталью пейзажа,рекламной экзотикой, необходимым дополнением к стакану коньяка, не больше.Теперь они доминировали во всем. Казалось, что “Эскалибур”, покинутый экипажем,уткнулся в берег вечности. Остановился у начата времен. Или у их конца.

Карпик возилась возле приборов, которые не подавали никакихпризнаков жизни. Пропал экипаж, ни одна из многочисленных систем не работает.

Что же все-таки происходит, в конце концов?!

– Ну что, пойдем? – спросила я у Карлика. Дольшеоставаться в рубке не имело никакого смысла. Может быть, потом, когда хотьчто-то выяснится…

Карпик пристально посмотрела на меня и рассмеялась:

– Ты похожа на енота, Ева!

– Ну да, на енота, только наоборот. У него черные кругивокруг глаз, а у тебя белые.

– Ничего не понимаю, о чем ты говоришь?

– Сейчас я что-нибудь найду… Какое-нибудь зеркальце, иты посмотришь.

Почему Карпику пришла в голову мысль искать такую невиннуювещь, как зеркальце, в рубке, я никак не могла понять. И почему мое лицовызвало смех? Может быть, это всего лишь нервная реакция на происходящее? Нопочему тогда я сама не ощущаю никакого беспокойства, никакой паники? Разве чтолегкое покалывание в висках.

Никакого зеркальца Карпик не нашла, зато на свет божий былизвлечен вахтенный журнал. Последняя запись датировалась полуночью, когда навахту заступили второй помощник Суздалев и рулевой матрос Хейно. Ничегоособенного в записях не было: вахту сдали – вахту приняли. Никакого намека напроисшедшее. Я вспомнила, что именно в рубке находился один из двухрадиотелефонов, поддерживающих спутниковую связь с портом. Самым естественнымбудет связаться с береговыми службами, выяснить, если это возможно, ситуацию. Изапросить помощи. Как – я не знала, но, в конце концов, это дело техники…

И тут меня поджидала первая неожиданность, переводящая всепроисшедшее ночью из разряда мистики в разряд детектива средней руки:радиотелефон спутниковой связи тоже отсутствовал. Я оставила эти знания присебе, чтобы лишний раз не пугать девочку. Прихватив вахтенный журнал, мынаправились в кают-компанию.

…Муха сидел на стойке и болтал пальцами в банке с огурцами.

Нас с Карпиком он встретил аплодисментами: истеричнаявеселость, которую я так тщательно подавляла в себе, исходила от него волнами.

– Только не нужно говорить, что на корабле не осталосьникого из экипажа. Мне уже об этом сообщили.

– Кто? – спросила Карпик.

– Наш добрый друг Андрей. Он искал что-то болеутоляющеедля своей женушки. После вчерашнего перепоя она даже подняться не может.

– Значит, нас уже пятеро, – произвела я в уме нехитрыеподсчеты.

– Шестеро, – поправила Карпик. – Твой Вадик дрыхнет вбильярдной.

– Тогда уж считайте, что девять. Мой патрон у себя в койке,а дражайший губернатор полчаса назад рвал и метал. У него на сегодня назначенасвязь с областью…

Теперь, во всяком случае, объясняется исчезновениерадиотелефона. Губернатор, так же, как и мы с Карпиком, поднялся в рубку,никого там не нашел и взял телефон. Наверняка он уже провел переговоры и вопросс береговыми службами можно считать решенным.

– Кроме того, наш Уэйн Гретцки уже два часа какразминается в спортзале… По-моему, похолодало, вы как думаете, девчонки?

Только теперь я почувствовала, что в кают-компаниидействительно прохладно. Скорее всего это связано с двигателями. Судя позвенящей тишине на “Эскалибуре”, основной двигатель, который работал всегда,даже последние два дня – с тех пор как судно стало на якорь, – выключен. А онснабжает весь корабль теплом и электропитанием.

– Кстати, что у нас со светом? – спросила у Мухи я.

– Ничего. Света нет. Я уж тут пытался подогреть чайник…Пустые хлопоты.

Только этого не хватало! Если двигатели отключены, тотемпература на корабле начнет медленно, но верно падать. И вполне может упастьдо нуля – естественный температурный фон окружающей среды. От подобнойперспективы я даже поежилась. Надежда только на то, что Распопову удалосьсвязаться с берегом (о пропавшем экипаже я старалась не думать, у нас еще будетвремя обсудить эту ситуацию детально).

– А может, они где-то спрятались? – высказалапредположение Карпик.

– Отличная мысль, – воодушевился Муха. – Играем впрятки. Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать… Ева, уйми свое маленькоечудовище.

Губы Карпика задрожали.

– Не стоит ссориться, – примирительно сказала я –Сейчас нужно собрать всех, кто есть на корабле. Я поднимусь в рубку и сообщу поселектору.

– Я с тобой, – тут же сказала Карпик.

* * *

…Первым, кого мы встретили в коридоре, был губернаторРаспопов. Еще ни разу я не видела его таким взволнованным.

– Объясните мне, что происходит, Ева? – Всегдагалантный, он на этот раз забыл даже поздороваться. – Мало того, что я проспал,и меня даже не разбудили… Хотя у меня была договоренность с капитаном! Яподнимаюсь в рубку – и что же? Ни одного человека, и телефона нет на месте…

– Но разве… Разве не вы его взяли?

– Я? С какой стати я должен был его брать? Ситуацияпереставала быть забавной. Но и паниковать раньше времени не имело смысла.

– Вот что, Николай Иванович, идите в кают-компанию.Сейчас я попытаюсь собрать всех, и мы обсудим создавшееся положение.

Распопов посмотрел на меня с удивлением: с какой с гаги этадамочка из обслуги, бедная родственница, сомнительная кинематографисточкакачает здесь права, – именно эти чувства незамедлительно отразились на егообрюзгшем от чрезмерного обладания властью лице. Но Распопову хватило ума и силне вступать со мной в полемику, он все еще остро переживал вероломствокомандного состава корабля. Карпик проводила его насупленным взглядом и всеоставшееся время молчала. Я попыталась расшевелить ее: