– Ну, что с тобой? По-моему, это даже интересно. Разветы не об этом мечтала?

– Только об этом и мечтала. Остаться с ним вместе.Видишь, какая у него рожа… Он же убийца… Столкнет еще кого-нибудь или придумаетчего похлеще…

Карпик не забыла эту нашу секретную, хорошозаконспирированную игру в поиски убийцы. В отличие от меня. За всеми утреннимиперипетиями я даже не вспомнила о папке Митько.

Папке, которая лежала на самом дне чемодана и так неожиданноисчезла. Ее исчезновение – это было первым, о чем я подумала, оторвав голову отподушки. Скомканные мысли, посаженные в клетку разваливающейся от боли головы,– сегодня утром меня почти не испугало ее исчезновение. Возможно, я просто ненашла ее, возможно, она устроилась между футболками, возможно, я простопереложила ее в другое место, например под матрас, – действительно, почему быне переложить ее под матрас или вообще вернуть на законное место в спасательнуюшлюпку… Но сначала ее нужно найти… И лучше не думать об этом. Потом. Все будетпотом. Интересно, что думает по этому поводу убийца старпома, – если он все ещена корабле? А если он все еще на корабле, то моя задача несколько осложняется:пока не выяснится, что произошло с экипажем, я даже не смогу обратиться запомощью к капитану, на которую рассчитывала.

– Я не хочу здесь оставаться, – сказала Карпик.

– Ну, что делать…

– Я не хочу здесь больше оставаться. Не хочу, не хочу,не хочу… Мне не нравится здесь. Не хочу..

Я уцепилась за этот непонятный каприз Карпика, как заспасательный круг. Ее невесть откуда взявшееся упрямство вдруг вызвало во мнераздражение и глухой протест. И я сказала то, чего не должна была говорить. Я сказалаэто и сразу почувствовала, как становлюсь пугающе похожей на всех еененавистниц-подружек из всех ее колледжей и закрытых интернатов. Для несчастныхбогатеньких привилегированных детей. Тех самых чистеньких девочек, которыеиздевались над хромотой Карпика, над ее маленькими глазами и плохо промытымиволосами. Я так и видела их – здоровеньких, румяненьких, с крошечными сапфирамив ушах, – их, которые просто из смеха и жестокости подкладывали Карпику кнопкина сиденье и заливали пенал немецким обувным клеем. Я так и видела их – и насекунду стала одной из них. Одной из волчьей стаи жестоких красавиц. Я схватилаКарпика за плечи и жарко выдохнула ей в лицо:

– Ты меня уже достала! Не хочет она оставаться! Что жты не улетела на вертолетике в свою Полинезию вместе со своим драгоценнымпапочкой? Он же здесь на дерьмо исходил, так хотел вырваться. Что ж ты упустилатакую возможность – уже вчера бы была в Москве. И не ныла бы мне сейчас на ухо…Ныть будешь своему папаше! Он тебя, наверное, обыскался.

– Не обыскался! – закричала Карпик, и этот крикмоментально отрезвил меня. – Не обыскался! Ему плевать на меня! Знаешь он скем?

Я знала – с кем. Не зря вчера Клио собиралась попробоватьсвой голос. Не зря она собиралась наточить его, как нож. Чтобы вонзить его в сердцебанкира. Чтобы красно-черный лемур на ее виске сыто облизнулся, только и всего.

– Знаешь он с кем? – Карпик не могла остановиться. – Онсейчас с Клио! Он сейчас спит с этой сукой Клио!

– Господи, что ты несешь?

– Ты не знаешь… Я… Когда я проснулась, я сразу поняла,что он не ночевал… Я пошла к тебе, я думала… Думала, что он у тебя. Я приходилак тебе, в первый раз… Хотела разбудить тебя… У тебя и дверь была открыта… Ябудила, будила… Но ты не просыпалась… Я так хотела. – Она всхлипнула. – А потомпошла к ней…

Чтобы остановить этот поток слов, я крепко прижала Карлика ксебе и сразу же почувствовала, как кричат, как ворочаются ее тонкие позвонки.

– Успокойся, пожалуйста!..

– Я пошла к ней и открыла ее дверь этим паршивымключом… А они лежали на полу, голые, они спали. Они спали вместе, они дажеодеялом не накрылись… И папа, он ее обнимал…

– Ну, все!

– Я не хочу больше здесь оставаться!

– Хорошо, мы уедем сразу же. Как только свяжемся сберегом. Сегодня же…

– Ты обещаешь мне?

– Да.

– Ты обещаешь мне никогда на меня не кричать?

– Да, моя хорошая… Да… Прости меня.

Слезы Карлика моментально высохли. Сжав губы, онаосвободилась от моих объятий, – и я в который раз поразилась прихотливой сменеее настроений.

– Тогда идем – сказала Карпик полузадушенным,обессилевшим голосом.

* * *

…Пока мы добирались до рубки, меня не оставляло ощущениенереальности происходящего: оно казалось сном, чересчур детализированным, новсе-таки сном Я поймала себя на мысли, что мне хочется сейчас же, немедленно прерватьего или, во всяком случае, перебраться в другой сон, менее эксцентричный.

– Интересно – спросила я у Карлика, – это я в твоем снеили ты в моем?

– Думаешь, всего этого нет? – серьезно спросила Карпик.

– Думаю, что нет… Или так: десять против одного –сейчас мы приходим в рубку, а капитан уже на месте, возле своего штурвала. Намделают втык за несанкционированное вторжение на служебную территорию. Идепортируют в кают-компанию обедать. Тем более что по корабельному расписаниюобед должен состояться через полчаса.

– Сто… Нет, тысяча против одного, что в этой дурацкойрубке никого нет. – Карпик проявила завидное здравомыслие. – Ты же знаешь, Ева,что чудес не бывает.

– Неужели? – Ко мне вернулось мое истерически веселоенастроение. – А то, что мы проснулись утром и не застали никого из экипажа, –разве это не чудо?..

Перед дверью на мостик мы остановились и прислушались: порубке явно кто-то прохаживался.

– Ну, что, – подбодрила я Карпика. – Одновременнопросыпаемся, и все становится на свои места…

Больше всего желая именно этого, я толкнула дверь.

И увидела Антона.

Такой же всклокоченный, как и встреченный нами в коридорегубернатор, он стоял перед никому теперь не нужными навигационными приборами. Ина лице его прочно держалось выражение сосредоточенной скуки. Беглого взглядана нейрохирурга было достаточно, чтобы сообразить, что все эти приборы для него– филькина грамота.

– Добрый день, – вежливо сказала Карпик. Она ужеокончательно пришла в себя, и слезы высохли. Только на щеках остались бороздки.

– Уж не знаю, добрый ли… – промычал Антон, – кто-нибудьобъяснит мне, что происходит?

– Боюсь, что всех, кто может что-то объяснить, мынекоторое время не увидим. Надеюсь, что короткое. – Я деловито подошла к трубкевнутренней связи. – Нужно собрать всех и подумать над тем, что произошло.

– Я уже объявил, – сказал Антон. – Сбор через двадцатьминут в кают-компании. Посмотрим, кто явится…