И вот теперь я был взрослым, я видел уже шестнадцать зим, и,наверное, всё случилось бы так, как мы тогда оба хотели.

Если бы не пришёл Торгрим…

День, когда всё началось, выдался непогожим. Морской великанЭгир, повелитель подводной страны, с самого утра заварил в своём котленеистовый ветер. Тяжёлые зимние волны, как водится, пробудились не сразу. Но квечеру даже во дворе сделалось слышно, как за сторожевыми скалами фиорда ревели бесновался прибой. Морской великан пробовал раскачать гранитные берега, нонет, этот корабль был слишком остойчив. Тогда Эгир нагромоздил в небесах чёрныетучи, и снежная буря обрушилась на фиорд.

Мокрые хлопья летели сплошной пеленой. Они слепилисощуренные глаза, липли к одежде и впивались в лицо, точно железные иглы. Втакую погоду разумные люди предпочитают сидеть дома. За толстыми землянымистенами, у светло горящего очага. И рассказывать о чём-нибудь, заняв рукиработой. И радоваться, что не пришлось угодить в эту бурю за три дня пути отближайшего жилого двора…

Другое дело, никто из нас, молодых, нипочём не захотел бы вэтом сознаться.

Когда стало темнеть, всех принял новый длинный дом, гдеГуннар хозяин устраивал домашний тинг и пиры. Стены дома изнутри былибревенчатыми, а снаружи – из земли и камней. Крышу, подпёртую прочнымистолбами, выстилал дёрн. Оттого летом длинный дом походил на громадный валун,скатившийся с ближних гор и обросший зелёным мхом и травой. А зимой, заметённыйпо крышу и окружённый сугробами, – на сугроб. И во всякое время года онпоходил на корабль.

Просторный дом гостеприимно вместил всех, даже рабов. Рабыустроились по углам, возле входной двери. Разложили для починки старую сеть итихо разговаривали между собой, стараясь не мешать.

Я хорошо помню, что Хёгни ярл сидел на почётном сиденье,между резными родовыми столбами. На это место в любом доме сажают самогознатного, будь то хозяин или его гость. А я принёс с собой медвежьих сухожилийи плёл для лука новую тетиву, забравшись с ногами на широкую лавку. Скоро ужерабыни приготовят вечернюю еду и внесут в дом столы.

Вот так мы сидели все вместе по праву свободных людей, иКари сын Льота рассказывал о своей молодости и о разных приключениях, которые сним бывали. Обо всём этом мы слышали прежде не один раз и не два. Но Кари умелговорить занятно, и его рассказы не надоедали.

Кари недавно встретил свою сороковую зиму. Но женщиныпо-прежнему считали его красивее иных молодых. Кари был вправду хорош собой илюбил дорогие одежды. Но не за красоту выделял его Хёгни ярл, а за бесстрашие иумение сражаться. Он ходил кормщиком на его корабле и, как говорили, знал толкв кораблях. А мы называли его – Хольмганг-Кари, то есть Поединщик. Это за то,что он в молодости нередко пугал людей, притворяясь бéрсерком.

Берсерк!.. Слово, как хриплый боевой клич… Одетый в медвежьюшкуру – вот что оно означает. Берсерк, это неистовый воин, в котором скрытноживёт дух предкамедведя. В сражении или просто в мгновение гнева этот дух можетпроснуться. Тогда берсерк теряет речь и только страшно рычит. Он истекает пенойи кусает свой щит. Он не чувствует боли от ран. И когда доходит до схватки,такой воин стоит сотни обычных, потому что по сути он уже не человек, аволшебный медведь. Бывает, такими рождаются, бывает, становятся, и не всегда пособственной воле. Всякий вождь, за которым следуют один-два берсерка, считает,что удача его велика. Однако берсерки неуживчивы и часто скитаются сами посебе, вызывая людей на поединки и отнимая жён и добро. За это их многие боятсяи мало кто любит.

Наш Кари в своё время путешествовал таким образом по всемуВику, от Хисинга до Скирингссаля, и никто не смел поспорить с ним лицом к лицу,хотя он лишь притворялся.

Вот каков был наш Поединщик, и вот о каком былом он веселорассказывал, когда со двора вдруг послышался остервенелый лай собак. В подобнуюночь собаки не станут выскакивать по пустякам. Помнится, Кари замолк наполуслове. А я сразу подумал о медведе, которого чья-то неосторожность поднялаиз берлоги и погнала, тощего, страшного, в свалявшихся космах, к человеческомужилью на разбой. А может, сам белый Хозяин Льдов приплыл к берегу наподхваченном ветром обломке? Такое бывало.

Псы, казалось, хотели и не отваживались напасть. И что-точужое упрямо шло к нашему порогу сквозь это рычащее, задыхающееся от ненавистии страха кольцо…

Наверное, не я один подумал тогда о медведе. Все повернулиськ двери, и многие потянулись к оружию, висевшему на стенах. А рабы положилисеть и подняли засов.

Сырой вихрь ворвался в дом. Пламя очага взвилось и яростнозашипело. Во дворе было темно. Несколько человек подхватили копья и вышлинаружу с горящими головнями в руках. Было слышно, как они закричали на собак. Апотом вернулись в дом, ведя с собой человека.

Он был высокого роста, худой и широкоплечий. Он держал вруках свои лыжи. Громадный пёс прижимался к его коленям, показывая клыки ненамного короче боевых ножей. От этих-то клыков с воем отскакивали наши сторожа.Однако хозяин пса вовсе не походил на охотника, заплутавшего в погоне зазверем. Нет. Он хорошо знал, куда шёл и зачем. И он добрался, куда емухотелось. А на боку у него в чехле висела секира.

Такие странники появляются из темноты и вновь исчезаюткуда-то, но память о них всегда задерживается надолго…

Он стоял возле двери и молча смотрел на нас, сидевших полавкам. А мы смотрели на него. И тут оказалось, что мою Асгерд его приходоколдовал меньше всех. Я и не приметил, когда это она сорвалась со своего местарядом со мной. Живо сбегала на другой конец дома, где готовилось угощение. Ивернулась с большой чашкой горячего отвара.

Незнакомец был мокрый, хоть выжми, и одежда на нём всязаледенела. Он рукой ободрал лёд с бороды, стащил меховую шапку. Он былтемноволосый, с неровными седыми прядями на макушке. Словно кто взял белойкраски и мазнул его по голове. Впрочем, он был моложе, чем выглядел. Я этопонял по глазам.

Он взял у Асгерд горячую чашку и долго держал её в руках,отогревая ладони. Руки были большие и красные. Он плеснул в огонь, жертвуя духуприютившего его очага. И тихо сказал:

– Покорми и Серого, красавица, если ты так добра.

Я был среди тех, кто сразу подошёл рассмотреть незнакомцапоближе. Я сделал это ещё и потому, что боялся, как бы улёгшийся волкодав ненабросился на мою бесстрашную Асгерд. Но, видно, пёс был измучен не меньшехозяина. Она поманила его, и Серый покорно поплёлся, оставляя на полу цепочкумокрых следов. Я взял у пришельца меховую куртку и повесил на деревянный гвоздьв стене. Потом я повёл его к хозяйскому месту. Пусть Гуннар бонд и старый ярлпримут его как надлежит.

– Будь гостем, – сказал ему мой воспитатель. –Это дом Гуннара бонда сына Сиггейра, а я зовусь Хёгни сыном Хедина, морскимярлом. А ты кто?

Человек посмотрел ему в глаза и ответил: