– Звонит, – Роджер кивнул. – Обязательно.

– Вот и я волнуюсь.

– Понятно. Но она могла и забыть, – но карие глаза Роджеравсе равно постепенно наполнялись тревогой.

– Могла. Но что-то могло и случиться.

– У нее же есть с собой документы? Если бы она попала ваварию, полиция в первую очередь известила бы тебя. Они позвонили бы домой,потом в офис, и им бы сказали…

– Я говорю не об аварии. А говорю о… – его голос началдрожать. – Я думал, что они с Тэдом там одни, и… не знаю… Я просто боюсь.

– Позвони шерифу, – предложил Роджер.

– Но…

– Да никаких «но». Пойми, наконец, – никаких сирен имигалок, просто попросил послать полицейского в дом и проверить, все ли там впорядке. Они могут быть в тысяче мест. Например, на вечеринке.

– Донна ненавидит вечеринки.

– Ну, может играла с подругой в покер допоздна, и Тэд уснулгде-нибудь на диване.

Вик вспомнил, как она говорила ему: «Не хочу стать похожейна эти рожи на званых обедах», – но промолчал. Это было слишком близко к темеКемпа.

– Может быть.

– Есть у вас запасной ключ?

– Да, на гвоздике возле двери.

– Вот и скажи им это. Пусть сходят и посмотрят… если,конечно, у тебя там нет ничего запретного, вроде травки.

– Да нет.

– Тогда позвони им. Она может за это время позвонить, и тыпочувствуешь себя полным болваном, но хоть успокоишься.

– Да, – Вик слегка улыбнулся. – Так и сделаю. Он сноваподнял трубку, помедлил, потом снова набрал свой номер. Ответа не было. Оннабрал номер офиса шерифа из Касл-Рока.

Донна Трентон сидела, положив руки на руль. Тэд в концеконцов уснул опять, но сон его был беспокойным, он вздрагивал и иногда стонал.Она боялась, что он снова переживает во сне случившееся до того.

Она потрогала его лоб; он что-то пробормотал и отодвинулся.Лоб был горячим – естественный результат жары и постоянного страха. Она самачувствовала себя отвратительно. Живот болел, но ей повезло; раны там оказалисьтолько царапинами, правда, глубокими. Сильнее пострадала нога. Раны там (укусы,поправила она себя) уже опухли. Они еще кровоточили, и она решила пока ненакладывать бинт, хотя в машине был пакет первой помощи. Она слабо надеялась,что текущая кровь очистит рану… правда так бывает, или это сказки? Она незнала.

Когда она решила забинтовать рану, сиденье «пинто» ужепропиталось кровью. На бинтование ушло три бинта из шести, находившихся впакете. «Хватит на перевязку», – подумала она, истерически хихикнув.

В слабом свете рана над коленом была цвета вскопанной земли.Со времени укуса она, не переставая, ныла. Она проглотила пару таблетокаспирина из пакета, но это не помогло. Вдобавок заболела и голова.

Растирание ноги заставило ноющую боль перейти в невыносимоострую. Она не знала, сможет ли теперь ступить на эту ногу, чтобы добраться додвери. Да и могла ли она даже попытаться? Пес лежал на гравии. Между машиной идомом, сонно кивая изуродованной головой… но глаза его по-прежнему былиустремлены на машину. На нее.

Она надеялась, что Куджо больше не станет нападать; покрайней мере, ночью. Завтра солнце загонит его в сарай, если будет так жежарко.

«Ему нужна я», – прошептала она запекшимися губами. И этобыла правда. По воле ли судьбы или по иным неведомым причинам псу была нужнаименно она.

Когда он свалился, она была уверена, что он умирает. Ни однаживая тварь не может вынести таких ударов дверцей. Казалось, даже его шерстьсвалялась от этих ударов. Одно ухо сенбернара сплющилось в кровавую лепешку.

Но он еще жил и даже двигался. И по-прежнему смотрел ей вглаза.

– Нет! – закричала она, совершенно утратив самообладание. –Нет, лежи, ты должен сдохнуть, лежи и подыхай, проклятая тварь!

– Мама, не надо, – пробормотал Тэд, поднимая голову. – Мнебольно.

С тех пор ничего не изменилось. Тэд по-прежнему вздрагивалво сне. Она поднесла к уху часы, чтобы убедиться, что они не остановились.Время тянулось страшно медленно.

Двадцать минут первого.

«Что мы знаем о бешенстве, дети?»

Немного. Кое-что из воскресных приложений. Брошюрка, которуюона пролистывала как-то у ветеринара, когда отвозила к нему их кошку Динуделать прививки от чумки. И от бешенства тоже.

Бешенство, болезнь центральной нервной системы, старойдоброй ЦНС. Медленно разрушает ее – но как медленно? Она с надеждой думала, чтоне знает, точно ли у пса бешенство. Единственного в жизни бешеного пса онавидела в фильме «Убить пересмешника» с Грегори Пеком. Конечно, тот пес не был всамом деле бешеным, это только кино. Просто какой-то ублюдок с ближайшейсвалки.

Она вернулась к исходной точке. Нужно попробовать то, чтоВик называл «анализом худшего из возможных вариантов». В душе она была уверена,что пес бешеный.

И он укусил ее. Что это могло означать? Она знала, что людимогут заразиться бешенством и умереть страшной смертью. Быть может, самойстрашной из всех. Конечно, была вакцина, и уколы могли излечить заболевшего.Но…

Она припомнила, что были случаи выживания людей, больныхбешенством. Один из выживших, мальчик, излечился совершенно, но другой,известный зоолог, с тех пор страдал повреждением ума. Старая добрая ЦНС – этовам не шутка.

Чем дольше не делать уколов, тем меньше шансов. Она потерлалоб, и рука стала мокрой от холодного пота.

Но сколько нужно времени? Часы? Дни? Недели? Она не знала.

Внезапно машина будто уменьшилась в размерах. Двойной гробдля нее и Тэда.

Рука ее потянулась к дверной ручке прежде, чем она успелаовладеть собой. Сердце стучало, отдаваясь ударами в голове. «Остановись, –подумала она. – Не хватало еще клаустрофобии».

Снова захотелось пить.

Она выглянула наружу и снова встретила непреклонный взглядКуджо, тело которого казалось разрезанным пополам трещиной в стекле.

«Помогите, – беспомощно думала она. – Кто-нибудь, Господи,помоги нам».

Роско Фишер сидел в машине на дороге №117, когда его вызвалипо дежурному телефону. Он формально следил за дорогой, фактически же дремал. Вполпервого ночи дорога была абсолютно пуста.