Но разбираться с этим вопросом времени не было. Сколькочеловек в этом доме знает, что она понесла чай ко мне в комнату? ДомработницаНина – наверняка, а возможно, и еще кто-нибудь. Поэтому либо мне, либо Юле надокак можно быстрее появиться у кого-нибудь на глазах, чтобы нельзя было потомдоложить папане, дескать, Юля пошла к Павлу и они пробыли наедине сколько-тотам времени. Да и папаня, к слову заметить, сегодня дома, как-никак суббота. НоЮленька, судя по всему, уходить отсюда не собирается, устроилась основательно,коленки руками обхватила. Стало быть, сваливать придется мне.

Вот так и получилось, что я оказался в столовой в неурочноевремя – в пятом часу. Уж сколько я работал у Руденко, но в это время сутоквыходить в большую комнату с овальным столом мне не доводилось.

А в столовой Лена кормила полдником маленького Костика.

– Привет!

Мальчуган радостно протянул мне ручонку. Лена вскинула глазаи робко улыбнулась.

– Привет, – промямлил я, превозмогая так и неунявшуюся головную боль.

И вдруг я ее увидел.

Что-то произошло. Я не понимал, что именно. Столько раз явидел эту молодую женщину – и не видел ее. Она старалась казаться незаметной,ни с кем первой не заговаривала, постоянно одергивала сынишку, если оноказывался слишком шумным или подвижным, и вообще производила впечатление существа,пытающегося занимать на этом свете как можно меньше места. Учитывая положениебедного родственника «на птичьих правах», которое она занимала в семье Руденко,такое поведение казалось мне вполне естественным, посему я ни на чем не зависали на Елену никакого внимания не обращал: среди красивейших женщин планетыматери-одиночки интересовали бы меня в самую последнюю очередь.

А вот в тот день я ее заметил. Я ее увидел. И пропал.

Тут же появившаяся Нина вопросительно посмотрела на меня,мол, чего изволите. Я попросил чаю покрепче и чего-нибудь перекусить. Через триминуты передо мной стоял обжигающе горячий фарфоровый чайник, чашка с блюдцем,плетеная корзинка со свежим хлебом и большое блюдо с холодными закусками.

Я пытался завязать разговор. Шутил. Улыбался. Забыл о тяжелоноющей голове. Говорил комплименты. Заигрывал с пацаном. Елки-палки, чего ятолько не делал, чтобы оживить наше совместное сидение вокруг стола. Ничего непомогало. Елена вроде бы и слышала меня, но почти никак не реагировала на мои попыткивступить в контакт, не улыбалась, а на вопросы отвечала односложно и смотрелапреимущественно на сына. Ну, если главное в ее жизни это Костик, то…

– Хочешь быть сильным и всех побеждать в драках? –спросил я мальчика.

– Хочу! – звонко откликнулся он.

– Могу научить. – Я коварно забросилприманку. – Если мама разрешит. Как ты думаешь, твоя мама нам разрешитзаниматься спортом?

– Разрешит! Разрешит! Да же ведь, мама? Разрешишь?

– Надо у Михаила Олеговича спросить, – ответилаЕлена, по-прежнему не глядя на меня.

Ну а как же. Кто в доме хозяин? И если мне разрешено вперерывах между утренним и вечерним сеансами заниматься чем угодно, то такаясвобода, по-видимому, на проживающих в квартире не распространяется. На всенеобходимо высочайшее соизволение. Насколько я помню, бабушка Анна Алексеевнаэту идею в свое время не одобрила, но ее резоны показались мне сомнительными.Почему бы не попытаться еще раз? Кажется, у папани мозги все-таки нормальные ион в своих решениях руководствуется в основном соображениями целесообразности,а не какими-то протухшими подсчетами: кто на чьи деньги живет и кто кому чтодолжен.

– Хотите, я сам поговорю с Михаилом Олеговичем? –предложил я. – Не думаю, что он будет против. Что плохого, если я в своесвободное время буду заниматься с мальчиком? Это же бесплатно, дополнительныхзатрат не потребуется, а время у меня есть.

– Хорошо. – Она кивнула и вдруг подняла голову ипосмотрела на меня с такой нежностью и благодарностью, что у меня сердцезашлось. – Спросите его. Если он разрешит, то я не против.

– Ура! – завопил Костик, и Елена тут же испуганноприжала палец к губам:

– Тише, сынок. Ты что? Разве можно так кричать?

Мне казалось, что я уже на полпути к победе, но в столовойпоявилась мадам Лариса Анатольевна. Елена быстро схватила Костика в охапку,оставив на столе недоеденный йогурт, и ретировалась. Дабы не откладывать вдолгий ящик, я немедленно завел с хозяйкой разговор о своей готовностизаниматься в свободное время с мальчиком. У Ларисы это не вызвало энтузиазма,хотя – видит бог! – я не понял почему. Ну что плохого в том, что ребенокбудет сызмальства приобщаться к спорту?

– Я поговорю с Михаилом Олеговичем, – сухо сказалаона. – Уверена, что эту идею он не одобрит, но я передам.

Разочарованный и недоумевающий, я продолжал сидеть встоловой, потому что не понимал, ушла Юля из моей комнаты или затаилась там иждет, когда я вернусь. Конура моя от места приема пищи довольно-таки далеко, иесли там и открывалась дверь, то здесь этого не слышно. Черт бы взял этуквартирищу размером в целый этаж! Ну представьте себе: на этаже четыреквартиры, одна слева, одна справа и две в середине. Так вот столовая находиласьв левой квартире, а моя комната – в правой. Пока из одного конца в другойдойдешь – состаришься.

Лариса Анатольевна быстро выпила чашку кофе, выкуриласигарету и ушла, оставив меня одного. Я тосковал над своей чашкой, сновамучаясь головой и понимая, что вот-вот настанет время заниматься с Даной и мненужно будет при любых раскладах вернуться к себе, чтобы переодеться. Дабы не думатьо неприятном, я стал вспоминать Елену, ее глаза, ее волосы, ее робкую улыбку иее неожиданный взгляд, полный нежности и благодарности.

В принципе ничего сверхъестественного для меня в этойситуации не было, я всегда западал на женщин сразу, мгновенно, с первогопредъявления, но ни разу еще не случалось, чтобы я так долго не мог разглядетьее. Может, авария и долгое пребывание в больнице так на меня подействовали? Данет, вряд ли, я ведь не живу монахом, и все девушки, которые за последниемесяцы побывали у меня дома, были выбраны именно так: сразу, моментально, бездолгих раздумий и разглядываний.

Без трех минут пять я, в соответствии с измененным графиком,отправился переодеваться и в коридоре столкнулся с папаней.

– Ну как? Пришел в себя?

– Да так, – я пожал плечами. – Пока не очень.Извините, что так вышло. Завтра я буду в порядке.

– Надеюсь. Насчет мальчика. Это совершенно лишнее.

Я с удивлением посмотрел на хозяина. Почему лишнее? Почемуон против? Может, он просто сегодня не в духе и я со своей инициативой банальнопопал под раздачу?

Но Михаил Олегович не выглядел сердитым или раздраженным.Наоборот, вид у него был какой-то… расстроенный, что ли. Или даже виноватый.Может, Лариса не поняла, что я не прошу денег за занятия с ребенком? Можетбыть, папаня думает, что его пытаются раскрутить на дополнительную оплату?