– Я имел в виду, что я мог бы заниматься с Костейбесплатно, – кинулся я в разъяснения. – И только в свое свободноевремя, не в ущерб занятиям с Даной. Михаил Олегович, я…

– Мне все равно, что ты имел в виду, – оборвал онмои излияния. – Я сказал: нет. И это не обсуждается.

Он повернулся и пошел по длинному коридору. Вообще-то мнебыло с ним по пути, но я до того оторопел от неожиданности, что застыл нанесколько секунд. Что я опять сделал не так? В чем провинился? Или это не япровинился, а Лена? Или маленький Костик, которого в наказание решили лишитьзанятий спортом? Черт их разберет, этих Руденко. Впрочем, Лариса Анатольевнасразу заявила, что мое предложение ей не нравится. Наверное, она и мужанакрутила. Ему-то должно быть по барабану, но в этом случае папаня пошелнавстречу жене, а передо мной сделал вид, что это он сам принял такое решение.Как же, хозяин, глава семьи. Ну, ясен перец, Лариса Лену не любит, потому чтотрудно найти человека, который бы искренне любил дальнего бедного родственника,свалившегося ему на шею вместе с ребенком. Да и папане не за что Лену любить,хватит и того, что он ее содержит. Другой бы заставил идти работать, а он –нет, Лена сидит дома, воспитывает сына, на всем готовом. Ладно, хрен с ними совсеми.

А с Леной я что-нибудь придумаю.

* * *

Из своей депрессухи я выходил долго. И чем чернее ипаскуднее выглядело все вокруг, в том числе и моя жизнь, тем упорнее искал явстречи с Еленой. Я был уверен, что стоит ей хотя бы один раз посмотреть наменя так же нежно, как тогда в столовой, – и мне станет легче. Но я никакне мог уловить расписание, которым определялось ее существование в семьеРуденко. Завтракала она тогда, когда я уже занимался с Даной или возил ее на тренировкипо стрельбе, обедала и ужинала вообще непонятно когда. Не мог же я часамипросиживать в столовой и караулить ее! Вернее, я, конечно, мог бы, но этовызовет массу вопросов со стороны хозяев. И потом, сидение в общей комнатесделает меня доступным для Юли, а я чувствовал, что ситуация накалилась,девчонка злится и уже готова спустить на меня собак, иными словами – наговоритьобо мне гадостей за глаза. Оно мне надо? В тот раз, когда я вернулся к себе,чтобы переодеться, Юли в моей комнате уже не было, но я до сих пор не знаю, какона восприняла произошедшее: как проявление моего плохого настроения исамочувствия или как грубый и демонстративный отказ. Если первое, то можно ещекак-то выкрутиться, но если второе – пиши пропало. Нажил я себе врага на своюже голову. Дурак.

Я пытался застать Елену одну около четырех часов вечера,приходил в столовую «попить чайку», но безуспешно. Я прислушивался к голосам ишагам, я все время думал о ней, я… Короче, я понял, что влюбился. И, потерявтерпение, решил задать несколько вопросов Дане. Девочка мой интерес приняла заобыкновенное любопытство и спокойно пояснила, что Костика кормят полдником вчетыре часа только по выходным, потому что в будние дни его водят в детскийсад. Ну надо же, а я даже и не заметил, что мальчика по будням дома не бывает.Не очень-то я наблюдателен. Я вспомнил, что насчет садика мне уже говорилираньше, но у меня из головы вылетело, потому что Лена меня тогда еще неинтересовала так, как сейчас.

Но слова Даны натолкнули меня на мысль попытаться пойматьЕлену, когда она забирает сына из садика. Утром у меня точно ничего неполучится, она успевает отвести мальчика и вернуться до девяти часов, а вотвечером… Однако я и тут обломался: Костика Лена забирала в шесть часов, то естькак раз в разгар наших с Даной вечерних занятий. В течение трех дней подряд яисправно посещал столовую якобы для ужина, но Лена так и не появилась.Наверное, она кормит ребенка раньше, как только приводит из садика. Илизначительно позже, когда я уже ухожу. В общем, сплошная невезуха.Неудивительно, что я так долго не мог ее разглядеть: если даже при усиленномстарании мне не удается встретиться с Еленой, то без такого старания сколькораз я видел ее до этого? Два? Три? Вряд ли больше. Я ведь даже не знаю, какаяиз множества комнат в этой квартире – ее.

Я ловил Лену в субботу и воскресенье во время полдника, нокаждый раз в столовой был кто-то еще, и наедине мы с ней так и не остались.

Прошло, наверное, недели две, то есть я давно перекрыл свойсобственный рекорд длительности безответной влюбленности (я уже говорил, что немогу дольше недели испытывать интерес к женщине, если не чувствую взаимности),когда мне наконец повезло. Причем повезло по-крупному, капитально. В половинедесятого, закончив утренние занятия, я решил проехаться в одно хитрое место,где можно купить обновленную версию моей любимой компьютерной игры, и встретилЕлену на улице. Одну, без Кости. Упускать такой случай было бы ужаснойглупостью, и я решил взять быка за рога.

– Пойдем погуляем? – начал я с места в карьер исразу на «ты». – Или хочешь – съездим куда-нибудь?

Погода для прогулки была самая неподходящая: конец ноября,холодно, промозгло и слякотно, да еще дождь вперемешку с мокрым снегомсыплется.

– Куда съездим? – Она испуганно посмотрела на меняиз-под яркого голубого зонтика.

– Да куда хочешь. В магазин какой-нибудь, в парк, навыставку. Куда хочешь.

Боже мой, что я нес? Я готов был даже переться на выставкукосметики, если она скажет. Или в картинную галерею. Или в музей какой-нибудь.Последний музей, который я посещал в своей жизни, был краеведческим, куда насводили классе, наверное, в шестом. Но если бы Лена сказала, что хочет вмузей, – я бы пошел с ней. Да не просто пошел, а с радостью. Счастлив былбы.

Но в музей она почему-то не хотела. И в магазин не хотела, ив расположенное рядом кафе – тоже.

– Ты ведь куда-то собирался? – спросилаона. – Если хочешь, я с тобой поеду.

Хочу ли я! Она еще спрашивает!

Вся поездка заняла часа полтора, и в машине все это времярядом со мной сидела совсем не та женщина, которую я видел в квартире Руденко.Веселая, легкая, улыбчивая, сияющая, с удовольствием отзывающаяся на шутки иочень красивая. Просто до ужаса красивая.

И тут я допустил глупость, хотя так и не мог долгое времяпонять, в чем же она состояла. Я заговорил о ее родстве с Ларисой Анатольевной.Нет, вот ей-крест, я просто хотел быть вежливым и поговорить с человеком о немсамом и его семье. А что получилось? Черт-те что. Елена моментально помрачнелаи замкнулась.

– Ты по какой линии родня Ларисе Анатольевне? –спросил я.

– По маминой. – Она отвела глаза и приняласьусиленно рассматривать дома, мимо которых мы проезжали.

Я не отставал. Мне действительно было интересно. Я былвлюблен, и мне было интересно все, что касалось объекта моей влюбленности.

– А конкретнее?

– Ну… моя мама и жена двоюродного брата АнатолияБогдановича троюродные сестры, – выговорила она не без труда.

Я помотал головой, стряхивая с мозгов это бессмысленноенагромождение слов.