— Ах, у меня всегда все в порядке!

— Я знаю, но сегодня у вас вид просто исключительный — я бысказал, цветущий. Что-нибудь случилась? Что-нибудь… особенное?

Она рассмеялась и чуть-чуть покраснела.

— Нет, мистер Саттертуэйт, так нельзя! Вы сразу всегда обовсем догадываетесь.

Он взял ее за руку.

— Ага, значит, вы все-таки нашли своего суженого?

Слово было несовременное, но Мейдж не возражала. Ей даженравилась несовременность мистера Саттертуэйта.

— Честно сказать, да. Этого никто еще не знает — это тайна!Но вам, мистер Саттертуэйт, я не боюсь ее доверить. Вы всегда все умеете понятьправильно.

Мистер Саттертуэйт питал особое пристрастие к чужим романам.Он был по-викториански сентиментален.

— Кто этот-счастливец, полагаю, лучше не спрашивать? Ну, втаком случае мне остается лишь выразить надежду, что он вполне заслуживаетчести, которой вы его удостаиваете.

«Старичок просто прелесть!» — подумала Мейдж.

— Знаете, я думаю, мы с ним прекрасно поладим, — сказалаона. — У нас одинаковые вкусы, взгляды — это же очень важно, да? Нет, правда, унас с ним много общего, мы давно уже все-все друг о друге знаем… И от этого надуше делается так спокойно, понимаете?

— Понимаю, — сказал мистер Саттертуэйт. — Хотя лично мне ещене приходилось видеть, чтобы кто-то о ком-то знал абсолютно все — и именноприсутствие некоторой тайны, как мне кажется, и помогает супругам сохранитьвзаимный интерес…

— Ничего, попробую все-таки рискнуть! — рассмеялась Мейдж, иоба отправились переодеваться к ужину.

Вниз мистер Саттертуэйт спустился последним. Он приехал сюдаодин, и его вещи распаковывал не его слуга, а это всегда его несколькораздражало. Когда он появился, все уже были в сборе, и Мейдж без лишнихцеремоний, как стало принято в последнее время, объявила:

— А вот и мистер Саттертуэйт. Все, я умираю от голода!Идемте.

Впереди рядом с Мейдж шла высокая седая женщина довольнояркой наружности. У нее был звучный ровный голос и красивое лицо с правильнымичертами.

— Здравствуйте, Саттертуэйт, — сказал мистер Кили. МистерСаттертуэйт чуть не подскочил от неожиданности.

— Здравствуйте, — сказал он. — Простите, я вас не заметил.

— Меня никто не замечает, — печально вздохнул мистер Кили.

В столовой все расселись за невысоким столом красногодерева. Мистера Саттертуэйта поместили между молодой хозяйкой и приземистойтемноволосой девушкой, громкий смех которой выражал скорее непреклоннуюрешимость быть веселой, чем искреннее веселье. Кажется, ее звали Дорис. Женщинытакого типа меньше всего нравились мистеру Саттертуэйту: на его взгляд, ихсуществование с художественной точки зрения ничем не оправдывалось.

По другую руку от Мейдж сидел молодой человек лет тридцати,в котором с первого взгляда можно было угадать сына красивой седовласойженщины.

А рядом с ним…

Мистер Саттертуэйт затаил дыхание.

Трудно было сразу определить, чем она его так поразила. Некрасотой — нет, чем-то иным, неуловимым, ускользающим.

Склонив голову набок, она слушала скучноватые застольныеразглагольствования мистера Кили. Она была здесь за овальным столом — и в то жевремя, как показалось мистеру Саттертуэйту, где-то очень далеко отсюда. Посравнению с остальными она выглядела словно бы бесплотной. Она сидела, чутьотклонясь в сторону, и в позе ее была завораживающая красота — нет, больше чемкрасота… Она подняла глаза, на секунду встретилась взглядом с мистеромСаттертуэйтом — и он вдруг нашел слово: волшебство.

Да, в ней сквозило нечто волшебное — словно у обитателейПолых Холмов[62], лишь отчасти схожих с людьми. Рядом с ней все сидящие застолом казались слишком материальными.

Вместе с тем она возбуждала в нем жалость и умиление —похоже, ее необычайность угнетала ее самое. Мистер Саттертуэйт поискалподходящее определение — и нашел. «Птица со сломанным крылом», — мысленнопроизнес он. Довольный собой, он вернулся к вопросу участия девочек в скаутскомдвижении, надеясь, что Дорис не заметила его рассеянности. Как только она обратиласьк своему соседу справа, в котором мистер Саттертуэйт ничего интересного длясебя не нашел, он повернулся к Мейдж.

— Что это за женщина рядом с вашим отцом? — тихонько спросилон.

— Миссис Грэм? Хотя нет, вы, вероятно, имеете в виду Мэйбл!Разве вы не знакомы? Это Мэйбл Эннсли. Ее девичья фамилия Клайдсли — она изтого самого злополучного семейства.

Мистер Саттертуэйт замер. Да, он был наслышан об этомсемействе. Брат застрелился, одна сестра утонула, другая погибла во времяземлетрясения — как будто всех их преследовал какой-то злой рок. Это, вероятно,младшая из сестер.

Неожиданно его отвлекли от размышлений — это Мейдждотронулась под столом до его руки. Пока остальные были заняты беседой, онанезаметно кивнула на своего соседа слева.

— Это я вам про него, — не очень заботясь о правильностипостроения фразы, шепнула она.

Мистер Саттертуэйт понимающе кивнул в ответ. Стало быть,молодой Грэм и есть избранник Мейдж. Что ж, судя по тому, что мистерСаттертуэйт успел увидеть — а смотреть он умел, — вряд ли она могла бы найтилучшую партию. Вполне приятный, располагающий и здравомыслящий молодой человек.Оба они молодые, здоровые, что называется, нормальные — и вообще, прекрасноподходят друг к другу.

В Лейделле заведено было по-старинному: дамы выходили изстоловой первыми. Мистер Саттертуэйт подсел поближе к Грэму и заговорил с ним.В целом он утвердился в своем первом впечатлении, однако что-то в поведениимолодого человека как бы выпадало из общей картины. Роджер Грэм был рассеян,мысли его, казалось, блуждали, рука, ставившая на стол бокал, заметно дрожала.

«Чем-то он сильно обеспокоен, хотя причина для беспокойстване так серьезна, как он воображает, — сказал себе мистер Саттертуэйт. — И всеже — что бы это могло быть?»

После еды мистер Саттертуэйт обыкновенно принимал парупилюль для улучшения пищеварения. На этот раз он забыл прихватить их с собой,поэтому ему пришлось подняться за ними в комнату.

Возвращаясь обратно, он спустился по лестнице и прошел ужеполдороги по длинному коридору первого этажа, когда взгляд его случайно упал воткрытую дверь застекленной террасы. Мистер Саттертуэйт застыл на месте.