– Ладно, проехали, – я опускаю глаза, смотрю на свои колени.

– Мне кажется, тебе нужно поговорить с Лукасом…

– Всё давно в прошлом.

Элиот приподнимает мой подбородок, смотрит мне в лицо.

– Многое, Эмми, не такое, каким кажется. Мне казалось, я хотел как лучше. Для тебя.

Он внимательно на меня смотрит. Я больше не задаю вопросов. Но я хочу их задать. Я хочу спросить, что он имеет в виду. Я хочу спросить, почему ему кажется, что нужно поговорить с Лукасом, и это желание будто жжёт мою кожу. Но в то же время я боюсь разрушить магию прекрасного звёздного вечера. И, стараясь не обращать внимания на щемящее ощущение в животе, говорю:

– Давай лучше вернёмся к звёздам.

Элиот молчит, улыбается, но его блестящие глаза печальны.

– Да, конечно, – он вновь садится рядом, обнимает меня, на этот раз крепче, водит пальцем по моей руке, рисуя круги, и мы вместе смотрим на чёрное небо. Я чувствую, будто мы сами проткнули пузырь, который нависал над нами, угрожая лопнуть, и теперь нам ничего не страшно. И хотя всё по-прежнему не идеально, с прошлым покончено. Луиза права. Он рядом. Элиот всегда рядом.

Внезапно он отдёргивает руку, показывает пальцем в небо.

– Вот она, – говорит он. – Видишь? Смотри, смотри!

И я её вижу. Впервые за всю свою жизнь я вижу, как маленькая искорка, словно от фейерверка, летит по небу и исчезает в неизвестности.

– О Господи, – я поворачиваюсь к нему, – да! Это не самолёт!

– Точно не он, – Элиот смеётся. Я прижимаюсь к нему, кладу голову на его плечо. Мне так хочется, чтобы он вновь меня поцеловал. Потому что мне кажется, что в этот раз я поцелую его в ответ, поцелую по-настоящему. Но Элиот лишь наклоняется и нежно шепчет мне в волосы:

– Смотри на небо, цветочек. Ты увидишь многое.

И я чувствую, как искра вспыхивает внутри меня. Маленькая, но такая мощная искра, которую ни с чем не спутать.

Элиот бредёт в кухню, чтобы заварить ещё чая, а я иду в туалет. Дверь спальни Луизы по-прежнему приоткрыта, и я не знаю, почему останавливаюсь на пороге. Всё так тихо. Спокойно. И мне кажется, я уже всё знаю. Мне кажется, вот почему я тихо подхожу к кровати Луизы. И вижу чашку на кровати, её содержимое, разбрызганное по одеялу, как чернильные кляксы. Я трогаю лицо Луизы.

Я кричу. Я кричу так громко, что пугаюсь собственного крика. «Господи, – повторяю я. – Пожалуйста, только не это. О Господи. О Господи».

Я слышу быстрый топот по лестнице, слышу, как дверь распахивается уже полностью.

– Эмми? – выдыхает Элиот, и я вижу, как он обводит Луизу взглядом. Как гаснет его взгляд. Он прижимает руку к губам, закрывает ладонью рот, подбородок. Он подходит ко мне. Я лежу, скорчившись, на полу, у её кровати, зарывшись лицом в одеяло. Пачули. Фиалковый кондиционер для белья.

Луиза ушла. Луиза уснула и никогда больше не проснётся.

CD-диск № 7

Дорогая Воздушная Девочка,

Трек 1. Потому что ты уехала сегодня утром

Трек 2. Потому что во сне ты лучше говоришь по-французски, чем наяву

Трек 3. Потому что я не верю, что ты правда могла уснуть в саду

Трек 4. Потому что самолёт – не падающая звезда

Трек 5. Потому что я уже по тебе скучаю

Воздушный Мальчик

x

Я помню, что в юности три недели ощущались как целая жизнь. Две недели после Летнего бала казались самыми долгими двумя неделями на свете. На пару дней домой вернулась мама, чтобы принимать ванны и болтать по телефону, и один раз приготовить нам обед – запеканку – а потом опять уехать и оставить меня одну. Я рассказала ей о Роберте Моргане, но, по-моему, она не поверила. Она отмахнулась, как раньше, когда я, например, падала и разбивала коленку. «Не драматизируй, Эммелина, в жизни случаются вещи и похуже».

Но сейчас три недели пролетают как ветер. Три недели назад ушла Луиза, тихо, в свой кровати, любуясь метеоритным дождём. На прошлой неделе были похороны, и они были непохожи на любые другие похороны, с блестящими гробами и пышными речами. Всё было скромно, просто, спокойно. Как сама Луиза.

Мы с Элиотом пошли туда вместе. Мы были единственными посетителями, которых, согласно завещанию, хотела видеть сама Луиза. Кроме нас, были её соседи, Гарри и Ева; они принесли распечатанное объявление о благотворительном пожертвовании на имя Луизы и три тигровых помидора, которые она любила. Поминки прошли в красивом месте, в лесу, среди огромных старых деревьев и диких коралловых цветов. Луиза всё продумала ещё два года назад, когда ей диагностировали рак четвёртой стадии. Она отказалась от лечения, потому что не верила, что оно ей поможет, и боялась больниц. Обо всём этом мы узнали от Гарри и Евы.

– Марта провела в больнице так много времени, – рассказали нам они. – Луиза же хотела быть дома, там, где всё под рукой. Мы её понимаем.

Мы с Элиотом кивнули и сказали, что тоже всё понимаем.

Сейчас я разбираю бумаги Луизы, но меня прерывает резкий визг дверного звонка. Подойдя к двери, я не сразу понимаю, что это серые глаза Лукаса смотрят поверх коричневого бумажного пакета в его руках.

– Кто заказывал вопперы?

– О Господи, – я обнимаю его, бумажный пакет шелестит. – Что ты тут забыл?

– Не раздави нашу еду, милая, – он смеется мне в ухо. – Тебя, конечно. Я забыл тут тебя. Как дела, Эм?

Спустя десять минут мы сидим на луизином диване в цветочек и едим гамбургеры в квадратных обёртках.

– Чёрт, люблю их, – говорит Лукас.

– Правда?

– Фу да, а фто? – спрашивает он с набитым ртом.

– Неожиданный комментарий от человека, который на прошлой неделе сфотографировал гриб, похожий на булочку для гамбургера, и разместил его в «Инстаграме» с хэштегом #никакойразницы.

Лукас смеётся, зажав кулаком рот.

– Будь я королевой, я бы тебя повесила за такой хэштег.

– Будь ты королевой, ты бы приказала привести тебе беднягу Бон Джови и заставила бы его петь и расточать на тебя непристойные ласки.

– Тоже верно. И…

– Джон Бон Джови, да, да. Ешь уже свой чёртов бургер.

Мы молча едим. Я чуть отдалилась от Лукаса после той ночи, когда мы потеряли Луизу. И не только потому, что смерть близкого человека чёрной вуалью ложится на всё, что мы делаем и на что обращаем внимание, на наши банальные занятия и мысли, что приготовить на обед и какую гадость сказала та сучка с работы. Ещё и из-за разговора между мной и Элиотом в саду Луизы, когда мы увидели падающую звезду. О нашем девятнадцатом дне рождения. О Стейси. О Лукасе. Это немного выбило меня из колеи, и впервые за все годы нашей дружбы я задала себе вопрос: «Вдруг Лукас знает что-то, чего не знаю я?»