– Серьёзно?

Я смотрю на него.

– Да. Если вы, конечно, захотите завести всех этих детей, которых планирует Мари, вам придётся постелить ещё несколько ковров. Сделать дом приспособленнее для малышей. Но не считая этого, мне кажется, тут идеальное семейное гнёздышко для вас двоих. Очень в вашем стиле.

Лицо Лукаса чуть вытягивается. Он смотрит на свои руки, сжимающие перекладину балкона.

– Семейное гнёздышко, – повторяет он. – Ты правда так думаешь, Эм? – это звучит не как вопрос, а, скорее, как издёвка.

– Почему ты спрашиваешь?

Он вздыхает, молчит, смотрит в небо.

– Что случилось, Люк? – спрашиваю я. – Когда ты позвонил, ты сказал, что вы сильно поссорились. Теперь всё в порядке? Не хочу давить, но… ты ведь из-за этого меня сюда позвал?

Лукас стонет, проводит рукой по лицу.

– О Господи, это вышло так глупо. Мы немного выпили, стали обсуждать бывших, и… я рассказал ей о Холли. Помнишь Холли? Из универа? Миллион лет назад?

– Помню.

– Я ляпнул, что мы были помолвлены, и Мари была… в шоке.

Я думаю о Мари, о том, как мы сидели за столиком в кафе. Как она призналась мне, что боится быть счастливой, не верит, что Лукас её выбрал, и я понимаю, почему такая ничтожная новость показалась ей огромной, как гора.

– Дальше начался какой-то бред, – продолжает Лукас. – Знаешь, как это бывает, если перебрать вина. Да, наверное, надо было рассказать ей пораньше, но всё было так хорошо, Эмми, и… я не знаю. Я был почти ребёнком. Всё это неважно. Но Мари сказала, что важно, потому что она много раз прямо спрашивала меня, делал ли я ещё кому-то предложение, и я много раз отвечал, что нет.

Я поджимаю губы.

– Уфф. В общем, неприятная история.

– Ещё бы. И да, я всё понимаю. Ей несколько раз разбивали сердце, она очень ранимая и… я сам подлил масла в огонь с этой поездкой в Бельгию, в том году, когда мы расстались. Ну помнишь, когда я писал той девчонке из Австралии, как мудак. Но вчера вечером это уже был полный бред. Гора и кротовая нора, есть разница?

Я молчу, потом выпрямляюсь и смотрю на него.

– Ты ей писал?

– Что?

– Ты писал Айви?

Лукас сужает глаза, солнечные блики играют на его ресницах.

– Не сейчас, конечно. Я про тот раз, когда мы расставались. В прошлом году. Ты же помнишь.

– Да, – говорю я. – Но ты не говорил, что ты писал Айви. Ты говорил, что она писала тебе, а ты не отвечал, и вот почему вы с Мари поссорились. Из-за её паранойи на пустом месте.

Кончик носа Лукаса, покрытый веснушками, розовеет.

– Д-да?

– Да.

Лукас вздыхает, складывает руки перед собой, будто хочет хлопнуть в ладоши.

– Послушай, это ничего не значит, Эм. Это просто глупый флирт, дурацкие сообщения, которые я не должен был отправлять, и я об этом жалею. Ничего страшного не случилось. Забудь.

– Но зачем ты мне соврал?

Лукас смеётся, но умолкает, увидев моё лицо. Отступает чуть в сторону.

– Ты серьёзно?

– Да. Да, я серьёзно. Зачем было мне врать, когда ты знал, что я всегда буду на твоей стороне?

Он пожимает плечами, прячет руки в карманы, расправляет плечи.

– Наверное, потому что мне было стыдно. Я сам не понял, что соврал тебе. Я думал, ты знаешь.

– Нет, в то время я не могла этого знать.

– Эмми, ну ладно тебе! – он заглядывает мне в глаза, натягивает почти беззаботную улыбку. – Мы с Мари женимся через две недели. Мы всё уладили. Айви пора забыть, она в прошлом.

– Ага. Так, значит, все-таки вы женитесь?

Он резко отшатывается в сторону, будто я дала ему пощёчину.

– Что ты имеешь в виду?

И внезапно я чувствую себя идиоткой. Я приехала сюда, чтобы ему помочь. Я думала, что ему нужна я, нужна моя помощь. Как было раньше. Как было много раз.

– Я испугалась, что случилось страшное… твой голос по телефону, Лукас, я подумала, что ты…

– Я знаю, я знаю. Понимаешь, я чуть с ума не сошёл. Я подумал: «Ну вот и всё». Вот почему я позвонил тебе. Но утром мы поговорили, перед тем как ты приехала. Мы всё обсудили, и… прости, я не хотел тебя беспокоить, – он сжимает мои плечи. – Для меня так важно, что ты рядом.

Я смотрю на него и думаю: «Может ли такое быть, что он попросил меня приехать, отчасти чтобы выяснить, соглашусь я или нет?» Ещё я думаю об Айви. Это мелочь, да, но я защищала его сторону, когда они расстались, я считала, что Мари глупо и беспричинно его приревновала. И об Элиоте я тоже думаю. О чудесном, замечательном Элиоте, на которого всегда можно положиться, который всегда будет рядом, когда нужен мне, чтобы помочь Рози, или Луизе, или мне самой, как в тот вечер на скамейке под падающими звёздами.

О том, каким стало его лицо, когда я вспомнила прошлое. Грусть в его глубоких карих глазах. Сожаление.

– Лукас, – февральский холодный ветер кружит между нами, мою шею покалывают мурашки, – можно задать тебе один вопрос?

– Да, конечно.

– В тот вечер… когда нам исполнилось по девятнадцать. Когда мы играли в «Я никогда не»…

Лукас смотрит на меня, кивает. Его щёки бледнеют.

– Я хочу, чтобы ты мне рассказал.

– О чём?

Я сглатываю.

– Это ведь был ты, да? – я уже знаю ответ. Я вижу ответ по лицу Лукаса, по языку его тела: его плечи напрягаются, челюсть выпирает вперёд. Точно так же он выглядел, когда я спросила его об Айви. Я всё знаю. Я всё поняла уже в ночь звездопада. Но я боялась посмотреть правде в глаза. Произнести эти слова вслух. И чтобы не думать о том, что всё, что случилось в тот далёкий вечер, произошло по вине Лукаса, я старалась пересилить эти мысли воспоминаниями о его хороших поступках, добрых словах, пока отрицать не стало легче. Но сейчас я хочу, чтобы он во всём признался. Здесь, передо мной, перед портом, по которому мы бродили, мечтая о нашем будущем.

– Эмми, я не знаю, что ты…

– Хватит, – говорю я спокойно. – Я хочу, чтобы ты мне рассказал.

Лукас смотрит на меня, его грудь поднимается и опадает, губы приоткрыты.

– Я… Эм, не забывай, пожалуйста, что я был молодой и глупый.

Я никогда не забуду музыку, игравшую в тот сумрачный летний вечер. Быструю и бездушную музыку, на которую жаловался Элиот. Помню, как Стейси, державшая под руку Элиота, хихикала, высоко подняв над головой стакан. Как розовел в её пупке пирсинг в виде крошечной гвоздики, как Лукас смотрел на него, как скользил глазами по её телу, смеялся над каждым её словом.

– Моя очередь, – сказала она, и Элиот потянул её за локоть, желая уложить обратно на шезлонг. – Я никогда не… – начала она, ухмыляясь.