Воздух словно уплотнился и потемнел, образовав вокруг люстрынечто похожее на огромное кольцо дыма… Только это был не дым. Так кружитподхваченная ветром паутина.

– А я могу уничтожить тебя?

– Нет.

– Почему?

– Роуан, ты меня мучаешь.

– Почему я не могу тебя уничтожить?

– Роуан, твой дар состоит в способности видоизменятьматерию. А такой материи, которая была бы ему подвластна, во мне нет. Ты можешьлишь разрушить ткань, необходимую мне для создания видимого облика, но ведь ясам разрушаю ее, когда распадаюсь на частицы. Ты это видела. Ты способна всеголишь навредить моему временному облику в минуты материализации, как, например,в тот день, когда я впервые предстал перед тобой. Или когда появился на берегуморя. Но мою сущность тебе не уничтожить. Я всегда был и остаюсь рядом. Явечен, Роуан.

– Но, предположим, я сейчас скажу, что все кончено,Лэшер, что отныне я отказываюсь тебя видеть и не желаю служить твоим порталом,что распахну дверь в будущие века только перед Мэйфейрами, перед моим еще нерожденным ребенком и мечтами, которые стремлюсь осуществить. Как ты тогдапоступишь?

– Не разменивайся по мелочам, Роуан. Все твои мечтыничто по сравнению с теми тайнами и возможностями, которые предлагаю я. Толькопредставь, Роуан, каких вершин ты сможешь достичь, когда я полностью изменюсь имой вечный дух обретет тело.

– А если это случится, Лэшер, если произойдет слияние иты предстанешь передо мной во плоти, как тогда изменится твое отношение ко мне?

– Я буду самозабвенно любить тебя, Роуан, ведь тыстанешь для меня и матерью, и создателем, и учителем. Разве я смогу не любитьтебя? Только представь, как сильно я буду нуждаться в тебе. С твоей помощью мнепредстоит научиться ходить, видеть, разговаривать и смеяться. Я превращусь вбеспомощное дитя, зависящее от тебя во всем. Разве ты не понимаешь? Я будуобожать тебя, моя возлюбленная Роуан. Я клянусь исполнять любое твое желание, исилы во мне будет в двадцать раз больше, чем теперь. Почему ты плачешь? Откудаэти слезы в твоих глазах?

– Это все обман, игра звука и света, твое ведьмовство.

– Нет, я есть то, что я есть, Роуан. Твоя рассудочностьделает тебя слабой. Ты видишь далеко. Всегда видела. Двенадцать могил и однадверь, Роуан.

– Не понимаю. Ты играешь со мной, сбиваешь меня столку. Я перестаю улавливать смысл.

Молчание, а затем повторился знакомый звук: словно вздохпронесся по комнате. Печаль будто завибрировала в воздухе, она окутала Роуанкак облако, волнистая, непрозрачная тень прокатилась по всему залу, оплелалюстры, заполнила зеркала чернотой.

– Ты сейчас вокруг меня, да?

– Я люблю тебя, – произнес он тихим шепотом совсемблизко, и ей показалось, будто губы коснулись ее щеки. Она напряглась, но несмогла побороть охватившую ее сонливость.

– Прочь от меня, – сказала она. – Я хочупобыть одна. Я не обязана тебя любить.

– Роуан, чем я могу тебя одарить? Какой подарок тебепринести?

И снова что-то легко коснулось ее лица, отчего по всему телупробежала дрожь. Грудь напряглась под шелковой ночной рубашкой, внутри всезапылало и заныло от голода.

Она постаралась рассеять туман перед глазами. В комнатестало еще темнее. Огонь окончательно погас, хотя секунду назад еще теплился.

– Это все твои фокусы. – Воздух вокруг снова сталосязаемым. – Ты и с Майклом проделывал то же самое.

– Нет. – Короткое слово прозвучало как нежныйпоцелуй.

– Когда он тонул… те видения… твоя работа!

– Нет, Роуан. Его здесь не было. Я не мог последоватьза ним туда, где он оказался. Я существую только рядом с живыми.

– А когда он в тот вечер был здесь один и купался вбассейне, это ты вызвал призраков?

– Нет.

Она безуспешно старалась унять дрожь, сотрясавшую все тело.Ощущение было таким, будто она поймана в паутину.

– Ты видел призраков, явившихся Майклу?

– Да. Но я видел их глазами Майкла.

– Что это было?

– Не знаю.

– Почему не знаешь?

– Это были образы умерших людей, Роуан. А я принадлежумиру живых. И ничего не знаю о мертвых. Не говори со мной о них. Мне ничего неизвестно о Боге, как и о всем прочем, что не относится к земле.

– Надо же! В таком случае что ты подразумеваешь подсловом «земля»? – Что-то дотронулось до ее затылка и нежно приподняло завиткиволос.

– Вот этот мир, Роуан. Дело в том, что сферы, в которыхсуществуешь ты, и сферы, в которых существую я, принадлежат к физическому миру,хотя они параллельны и никогда не пересекаются. Я обладаю той же физическойприродой, Роуан, и столь же естествен, как все, что обитает на земле. И я жаждутебя, Роуан. Огонь моей жажды столь же чист, как любое пламя в этом мире.

– А как же призраки, которых Майкл видел в день нашейсвадьбы в этой самой комнате? – спросила она. – Это ты вызвал их?

– Нет.

– Ты видел их? – Она почувствовала, будто перокоснулось ее щеки.

– Глазами Майкла. У меня нет всех ответов, которые тытребуешь.

Что-то тронуло ее грудь, погладило, коснулось бедер. Онаснова подобрала ноги под себя. Камин успел остыть.

– Прочь от меня! – прошептала она. – Тывоплощение зла.

– Нет.

– Ты приходишь из ада?

– Ты играешь со мной. Я пребываю в аду страстногожелания доставить тебе удовольствие.

– Прекрати. Меня клонит в сон. Не хочу больше здесьсидеть.

Она обернулась и взглянула на почерневший очаг, где неосталось ни единого тлеющего уголька. Веки отяжелели, она не могла шевельнутьни рукой, ни ногой. Сделав усилие, она кое-как поднялась, цепляясь за каминнуюполку, и поняла, что не в состоянии дойти до лестницы. Тогда она повернулась,снова опустилась на колени и легла на мягкий китайский ковер. В воздухеразлилась приятная свежесть. Это ощущение усиливал нежный шелк рубашки,прильнувшей к телу. Роуан словно грезила наяву: ей казалось, что белый гипсовыймедальон над люстрой ожил, резные листья аканта сворачивались и трепетали.