«Нет, в голову его словечки впускать нельзя! Его речь заразна, как холера или чума!» – подумала она, хотя вполне сознательно, общаясь с Серегиным уже второй день подряд, начала подстраиваться под него, употреблять несвойственные слова, копировать движения и жесты, словно пытаясь проникнуть внутрь этого человека, завоевать его доверие, заставить раскрыться и уже потом сделать то, что ей нужно…

– Хотите перекусить, Александр Васильевич? – спросила, уже приказав водителю такси остановиться у кафе.

– Не откажусь, – обрадовался Серегин, вылезая из автомобиля.

У входа в кафе грустный слепой музыкант пел дрожащим голосом бульварную песенку:

Маделон, наполни стаканы

И пой вместе с солдатами. 

Мы выиграли войну. 

Веришь ли ты, что мы их победили?

– О чем он поет? – поинтересовался Серегин, проходя мимо.

– Предлагает наполнить стаканы по случаю победы в войне, – решила не утруждать себя подробным объяснением Ирина.

Серегин одобрительно хмыкнул и толкнул дверь.

– Но вы не думайте, Александр Васильевич, что раз уж покушать зашли, так и экскурсии нашей конец! Вовсе нет! – войдя вслед за ним, сказала Ирина и скинула пальто на руки встретившему их подростку лет четырнадцати, который радостно заулыбался и поздоровался с ней по имени.

– Добрый день, Жак, – приветливо ответила она.

– Вас вроде здесь знают? – настороженно осматриваясь, спросил Серегин, проходя в небольшой уютный зал с тесно стоящими столиками. Посетителей было немного – парочка влюбленных в самом углу да старик с газетой в руках, попыхивающий трубкой.

– Давайте к окну сядем, – предложила Ирина. – Вид уж очень красивый.

Серегин, опередив ее, быстро уселся за стол возле пальмы в кадке, жизнерадостно растопырившей зеленые пальцы. Сел так, чтобы быть лицом ко входу. Она опустилась на услужливо отодвинутый официантом стул и открыла меню, краем глаза наблюдая за сотрапезником, который с глубокомысленным видом принялся изучать написанные по-французски названия блюд.

– Подобрали что-нибудь? – через некоторое время поинтересовалась, скрывая сочувственно-насмешливую интонацию.

– Ну, так сказать… – Серегин отложил меню в сторону. – Вы уж сами…

– Тогда, – она опустила смеющиеся глаза, – вот, могу предложить на выбор «морские моллюски», «устрицы экстра», «омары по-арморикански», «почка теленка, вымоченная в арманьяке», «копыта в Шабли», «морской еж»…

– Не очень-то я и голодный, – прервал ее Серегин, скривившись, – чтобы копыта и ежей кушать.

– Что ж, – она задумалась, – вот есть еще круассаны с сыром, – и на всякий случай пояснила, что это булочки.

– Можно и их, – важно сказал Серегин, – если, конечно, это ихняя национальная еда, – достал пачку папирос и огляделся. – Здесь курить-то можно?

– Пепельница на столе есть – значит, можно, – пояснила Ирина.

– Во-от, опять, – ворчливым голосом сказал он. – Повсюду буржуйские условия. У нас повсюду можно, есть пепельница или нет! – Достал папиросу, постучал ее концом по столу и продул.

Появившийся официант смахнул щеточкой крошки табака со скатерти.

– Мне, как обычно, вино, сыр и круассаны, – сделала заказ Ирина.

– Да-да, мадам, графиня, конечно, – услужливо склонил голову тот.

– Мерси, Пьер, – улыбнулась официанту и повернула голову к окну, по которому, обгоняя друг друга, потекли тонкие струйки вновь начавшегося дождя. – Итак, продолжим экскурсию, Александр Васильевич?

Серегин, только что с удовольствием затянувшийся папиросным дымом, с досадой взглянул на неугомонного экскурсовода.

– Вон, взгляните. Видите, здание на том берегу Сены? – указала рукой в окно. – Это гостиница «Лютеция». Тоже, кстати, достопримечательность. И не только из-за своего названия, в древности ведь так назывался Париж, но и потому, что здесь несколько раз в году устраиваются большие благотворительные балы в пользу детских русских приютов и богаделен.

Серегин нехотя посмотрел на здание.

– Билеты распространяются среди обеспеченных эмигрантов дамами-патронессами, – сказала Ирина, отметив по недоуменному взгляду Серегина, что последнее слово оказалось для него незнакомым, но переспрашивать он не стал.

– Публики собирается много, – продолжила она. – Молоденькие, хорошенькие девушки продают цветы, – заметила тоску в глазах Серегина. – Красиво. Вам бы понравилось, – свернула рассказ.

– Ну, я, так сказать, сомневаюсь, – Серегин выпустил папиросный дым. – Потому что я не эмигрант, – сказал с гордостью. – С родины не убегал. Так что мне ихняя красота без надобности.

«Они бы тоже не убегали, когда б такие подонки, как ты, их не выгнали!» – подумала Ирина и опустила глаза.

Официант поставил перед ними два бокала и развернул бутылку этикеткой вперед, подтверждая, что это именно то вино, которое было заказано.

– Думаю, дегустировать не будем, – сказала она, – коли вы, Александр Васильевич, мне верите, – взглянула с улыбкой.

Серегин, не спеша, поднес папиросу к губам и, прищурившись, посмотрел на Ирину так, чтобы стало понятно – вопрос о доверии еще до конца не решен.

– Право, изумительное вино! – Ирина сделала знак официанту, чтобы разливал.

Тот, аккуратно обернув бутылку салфеткой, наполнил бокалы.

– Национальное французское? – поинтересовался Серегин и, не дожидаясь подтверждения, выдохнул и опустошил бокал. Официант снова наполнил. Серегин снова выпил до дна и наконец посмотрел на Ирину, которая сделала лишь небольшой глоток.

– Я пить сильно хотел, – пояснил он и уронил пепел на скатерть. Ирина придвинула пепельницу и спросила, указывая на бокал:

– Так вам понравилось?

– Вполне, – одобрил Серегин, – но коньяк предпочтительнее будет, – наклонил голову и сдул пепел со стола. – А водка попривычнее, – не преминул добавить. – Ну, и что дальше делать будем? – покручивая бокал за ножку, вопросительно взглянул на Ирину.

– А что бы вы сами хотели, Александр Васильевич? – вскинула она глаза, изобразив, что не поняла вопроса.

– Я… Что я? Почему именно я? – неожиданно смутился он и раздавил папиросу о дно пепельницы.

– Хотите, еще про «Лютецию» расскажу? – предложила она, глядя простодушно.

– Валяйте, – махнул рукой.

– Так вот, между прочим, именно в «Лютеции» начали проводить конкурсы, на которых выбирали самую красивую девушку. Победительница получала титул «Мисс Россия». По-моему, это затеял журнал «Иллюстрированная Россия». Слышали о таком?

Серегин поморщился.

– Я другие газеты читаю. Наши. «Правду», к примеру.

– Какое интересное название! – воскликнула Ирина.

– Ну! – Серегин оживился. – Что ни слово, то чистая правда. Наша, народная! Я, когда ее читаю, думаю, ой не зря мы революцию затеяли и всех гнид-эксплуататоров, которые, ну, на народной крови жировали, – коленкой под зад! Скоро мы и до мировой буржуазии доберемся. Пусть трепещут! – Неожиданно стукнул кулаком по столу так, что сидящие неподалеку влюбленные испуганно отпрянули друг от друга, а старик, оторвавшись от газеты, недоуменно глянул на шумного посетителя и недовольно запыхтел трубкой.

– Я, к слову, этот журнал, ну, «Иллюстрированная Россия», тоже не люблю, – на всякий случай торопливо сказала Ирина. – Там мерзкий главный редактор, Миронов. Представьте, во весь рот – золотые зубы. Такой неприятный человек!

– Когда зубы золотые во рту – это хорошо! – вдруг расплылся в