— Вы потом в кабинет проходите, — сказал охранник. —Помните, куда идти?

— Да.

Шедченко покачал головой, глядя на закрывшуюся дверь. Ого.Доверие.

Посланник Власти видит его насквозь.

Удивительно… когда он сам-то себя не всегда понимает…

Странный это вышел коктейль — два стакана водки, когда организмеще не справился с действием фенамина.

Карамазов выпроводил Камчатского почти в три часа ночи. Идтитому недалеко… авось ничего не случится.

Голова звенела, словно стала хрустальной, и мысли — каквспышки, быстрые и нефиксируемые. В теле будто электрический заряд — хочетсядействовать, бежать, стрелять. Стены кажутся далекими, уходящими вбесконечность, а каждая буковка на рыжих газетах отчетлива и полна тайногосмысла.

— Выходи! — преодолевая комнату крикнул Илья. — Я жду!

Голая лампочка на шнуре слепила. Карамазов поднял руку,коснулся раскаленного стекла, сжал ладонь. Это ведь самый простой методпрогнать свет, верно?

Лампочка хрустнула под пальцами. Он разжал ладонь, не ощущаяни ожогов, ни мелких, кровящих порезов. Илья, запинаясь, побрел по бесконечнойкомнате, упал на тахту. В глазах — беснуются разноцветные круги. Но это уже несвет, это приближение тьмы.

— Выходи! — заплетающимся языком прошептал Илья.

Вспышка. Вспышка тьмы, врывающейся сквозь сомкнутые веки.

— СЛАБАК…

— Нет! — Карамазов не удивился тому, что не пришлосьдожидаться сна. Все менялось. Все стало по-иному. — Ты обманула!

Жалость в бесплотном голосе, или ему показалось?

— НЕТ. Я ПЕРЕОЦЕНИЛА ТЕБЯ. НО ТЫ ЛУЧШИЙ, КТО У МЕНЯ ЕСТЬ.

— А они? Кто стоит за ними?

— НЕ ВСЕ ЛИ РАВНО ТЕБЕ?

— Им помогают! Им помогают больше!

— ТЫ ЗРЯ ПИЛ. ВЫБРОСЬ ВСЕ, ЧТО В ТЕБЕ. ВЫБРОСЬ ГРЯЗЬ.

Это был приказ. Или что-то сильнее приказа. Илью сбросило стахты, он замер на корточках, и его тошнило, все сильнее и сильнее, выворачивалонаизнанку, и от запаха водки, и не подумавшей всосаться, мутило по новой…

— ХВАТИТ. ЧЕГО ТЕБЕ НЕ ХВАТАЕТ?

Илья, задыхаясь, встал. Посмотрел во тьму.

— Силу!

— Я ДАЛА ТЕБЕ ВСЕ, ЧТО НУЖНО.

— Нет! Этого мало! Мало!

— В ТЕБЕ ЕСТЬ ВСЕ. ТЫ НЕ ВИДИШЬ СЕБЯ.

— Они уходят! Они обманывают! Они сильнее меня!

Опять — будто ирония…

— ТЫ ЕЩЕ НЕ СТОЛКНУЛСЯ С ГЛАВНЫМИ ВРАГАМИ. МОЖЕТ БЫТЬ, ЯОШИБЛАСЬ В ВЫБОРЕ?

— Нет! Дай мне силу!

Он уже не просил — требовал. Тьма перестала служить ему… ноперестала и властвовать. Илья стоял раскинув руки, и звенящая мгла вокруг былалишь частью его.

— Дай мне себя! — прошептал он. — Приди! Я сделаю все!

Что это — страх во тьме?

— Почему ты молчишь?

— Я РЕШАЮ…

— Сколько лет… — Илья стоял, покачиваясь, уже не от алкоголя— он даже забыл, что пил сегодня. — Сколько лет я служил тебе… а думал, что тымне служишь… Не молчи теперь! Не молчи!

Он вцепился в воротник — рубашка душила. Рванул, затрещалаткань, пуговицы испуганным градом ударили по стене. Дернулся, выбираясь изодежды, выползая из джинсов, из пропотевшего белья, тихо шипя, как змея,сбрасывающая шкуру. У него наступила эрекция, но Илья даже не почувствовалэтого. Стоял, раскачиваясь, ловя ладонями тьму, и тьма ускользала, колыхалась вокруг.

— Сучка, — почти ласково сказал Карамазов. — Приди!

Его швырнуло к стене, когда тьма вошла, всосалась сквозьпоры, черными молниями вонзилась в зрачки. Илья взвыл, переламываясь.

МНОГО… СЛИШКОМ МНОГО СИЛЫ… НО СЛИШКОМ МНОГО — НЕ БЫВАЕТ…

Минуту он катался по полу, выгибаясь в судорогах, рвяскрученными пальцами раскиданные рукописи. Это было каким-то безумным актом,совокуплением с тьмой, с пустотой, с обрушившейся силой. Потом он захрипел,замер, не в силах выдохнуть, и сожженный воздух огненным комом заворочался влегких. Лишь секунда, но он был на грани, той самой, куда так часто отправлялдругих…

Потом Карамазов задышал вновь. Ровно и спокойно.

Он спал.

Ему снился поезд, в котором ехали писаки; и другой поезд,где профессор пытался задремать, а пацаны давно уже спали; снились две девушкина узкой кровати, обнимающие друг друга…

ВСЕ ОНИ ТАКИЕ…

…и политикан, сидящий в кабинете, перед зеленой лампой…

Карамазов улыбался во сне.

Силы — слишком много не бывает.

Последний день в пути — самый тяжелый. Самый бесконечный.Подъедаются взятые из дома продукты, на выпивку нет сил, карты кажутся самымбезумным изобретением человечества.

Ярослав валялся на полке. Крутил в руках блокнот, перебиралтоненькую пачку визиток. Давно он не был в Москве. Почти год. Редкая болтовняпо телефону и электронная почта общения не заменяют.

— Нам будут нужны деньги, — сказал Слава. — Штука-другая.Чтобы купить оружие.

— Ты так просто это говоришь…

— А какие проблемы? Я зайду в «Лодур», ты — в «БТУ». Продадимсявперед. «Я сейчас пишу очень коммерческий роман…» — придавая голосусмущенно-виноватый тон произнес он. — Подпишем договора, нам выплатят авансы…

— Я не о том. С каких пор в Москве свободно продаетсяоружие?

— С каких пор оно там не продается? Сними розовые очки, онине идут твоим небритым щекам.

— Не уверен, что мы способны применить оружие.

— А… интеллигентская рефлексия замучала?

— Слава! Мне кажется, мы не способны устранить техВизитеров, которые и являются главными противниками. Максимум, на что насхватит…

— И то дело.

— Я не представляю себя в роли убийцы.

— Скажи лучше, тебя напугали мои слова. Что мальчишекпридется устранять нам.

— Да. С чего ты это взял?

— Картинку увидел. Писатель Заров достает пистолет,передергивает затвор. С виноватой улыбкой приставляет ствол к затылкумальчишки. Говорит: «Так надо». И нажимает курок.

— Замолчи.

Слава поднялся, положил руку ему на плечо. Тихо сказал: