Едва за дверью стихли удаляющиеся шаги, Фандорин открылглаза, рывком высвободил ноги и, стремительно разогнув колени, пнул «Тимофэя» вгрудь — да так, что тот отлетел в угол. В следующее мгновение Эраст Петровичуже спрыгнул со стола на пол и, щурясь от света, рванул из-под фалды заветный«герсталь».

— Ни с места! Убью! — мстительно прошипелвоскресший, и в этот миг ему, в самом деле, хотелось застрелить их обоих — итупо хлопающего глазами «Тимофэя», и сумасшедшего профессора, недоуменнозастывшего с двумя стальными спицами в руке. От спиц тонкие провода тянулись ккакой-то хитрой, помигивающей огоньками машине. В лаборатории вообще имелосьмножество всяких любопытных штук, но рассматривать их было не ко времени.

Швейцар не пытался подняться с пола и только мелкокрестился, но с Бланком, кажется, было неблагополучно. Эрасту Петровичупоказалось, что ученый совсем не испугался, а только взбешен неожиданнымпрепятствием, которое могло сорвать эксперимент. В голове пронеслось: сейчасбросится! И желание убить съежилось, растаяло без остатка.

— Без глупостей! Стоять на месте! — чуть дрогнувголосом, выкрикнул Фандорин.

В ту же секунду Бланк взревел:

— Scweinhund! Du hast alles verdorben![47]— и ринулся вперед, ударившись боком о край стола.

Эраст Петрович нажал на спуск. Ничего. Предохранитель!Щелкнул кнопкой. Нажал два раза подряд. Да-дах! — жахнуло двуединымраскатом, и профессор упал ничком, головой прямо под ноги стрелявшему.

Испугавшись нападения сзади, Фандорин резко развернулся,готовый стрелять еще, но «Тимофэй» вжался спиной в стену и плачущим голосомзачастил:

— Ваше благородие, не убивайте! Не по своей воле!Христом-богом! Ваше благородие!

— Вставай, мерзавец! — взвыл полуоглохший,озверевший Эраст Петрович. — Марш вперед!

Толкая швейцара дулом в спину, погнал по коридору, потомвниз по лестнице. «Тимофэй» мелко семенил, ойкая всякий раз, когда стволтыкался ему в позвоночник.

Через рекреационную залу пробежали быстро, и Фандоринстарался не смотреть на открытые двери классных комнат, откуда выглядывалиучителя и высовывавшиеся из-за их спин молчаливые дети в синих мундирчиках.

— Это полиция! — крикнул Эраст Петрович впространство. — Господа учителя, детей из классов не выпускать! Самим тожене выходить!

Длинной галереей, все так же полушагом-полубегом достиглифлигеля. У бело-золотой двери Эраст Петрович толкнул «Тимофэя» изо всех сил —швейцар лбом распахнул створки и едва удержался на ногах. Никого. Пусто!

— Марш вперед! Открывай все двери! — приказал Фандорин. —И учти: если что, убью, как собаку.

Швейцар только всплеснул руками и зарысил обратно в коридор.В пять минут осмотрели все комнаты первого этажа. Ни души — лишь в кухне,грузно навалившись грудью на стол и вывернув на сторону мертвое лицо, спалвечным сном бедняга извозчик. Эраст Петрович только мельком взглянул на крошкисахара в бороде, на лужицу разлившегося чая, и велел «Тимофэю» двигатьсядальше.

На втором этаже располагались две спальни, гардеробная ибиблиотека. Баронессы и ее лакея не оказалось и там. Где же они? Услышаливыстрелы и спрятались где-то в эстернате? Или вообще скрылись бегством?

Эраст Петрович в сердцах взмахнул рукой с револьвером, ивнезапно грянул выстрел. Пуля с визгом отрикошетила от стены и ушла в окно,оставив на стекле аккуратную звездочку с расходящимися лучиками. Черт,предохранитель-то снят, а спуск слабый, вспомнил Фандорин и тряхнул головой,чтобы освободиться от звона в ушах.

На «Тимофэя» неожиданный выстрел произвел магическоевоздействие — швейцар повалился на колени и заканючил:

— Ваше бла… ваше высокоблагородие… Не лишайте жизни!Бес попутал! Все, все, как на духу! Ведь детки, жена хворая! Покажу! Как Богсвят покажу! В погребе они, в подвале тайном! Покажу, только душу не погубите!

— В каком таком подвале? — грозно спросил ЭрастПетрович и поднял пистолет, словно и в самом деле собирался немедленно учинитьрасправу.

— А вот за мной, за мной пожалуйте.

Швейцар вскочил на ноги и, поминутно оглядываясь, повелФандорина снова на первый этаж, в кабинет баронессы.

— По случаю один раз подглядел… Оне нас не подпускали.Не было у них к нам доверия. А как же — русский человек, душа православная, неанглинских кровей. — «Тимофэй» перекрестился. — Только Андрею ихнемутуда ход был, а нам ни-ни.

Он забежал за письменный стол, повернул ручку на секретере,и секретер вдруг отъехал вбок, обнажив небольшую медную дверь.

— Открывай! — велел Эраст Петрович.

«Тимофэй» еще трижды перекрестился и толкнул дверцу. Онабеззвучно отворилась, и показалась лестница, ведущая вниз, в темноту.

Подталкивая швейцара в спину, Фандорин стал осторожноспускаться. Лестница кончилась стенкой, но за угол, направо, сворачивал низкийкоридор.

— Пошел, пошел! — шикнул на замешкавшего «Тимофэя»Эраст Петрович.

Свернули за угол, в кромешную тьму. Надо было свечузахватить, подумал Фандорин и полез левой рукой в карман за спичками, новпереди вдруг ярко вспыхнуло и грохнуло. Швейцар ойкнул и осел на пол, а ЭрастПетрович выставил вперед «герсталь» и нажимал на спуск до тех пор, пока боек незащелкал по пустым гильзам. Наступила гулкая тишина. Трясущимися пальцамиФандорин достал коробок, чиркнул спичкой. «Тимофэй» бесформенной кучей сидел устены и не шевелился. Сделав несколько шагов вперед, Эраст Петрович увиделлежащего навзничь Эндрю. Дрожащий огонек немного поиграл в стеклянных глазах ипогас.

Оказавшись в темноте, учит великий Фуше, нужно зажмуритьглаза, досчитать до тридцати, чтобы сузились зрачки, и тогда зрение сможетразличить самый незначительный источник света. Эраст Петрович для верностидосчитал до сорока, открыл глаза — и точно: откуда-то пробивалась полоскасвета. Выставив руку с бесполезным «герсталем», он шагнул раз, другой, третий иувидел впереди слегка приоткрытую дверь, из щели которой и лился слабый свет.Баронесса могла находиться только там. Фандорин решительно направился ксветящейся полоске и с силой толкнул дверь.

Его взору открылась небольшая комнатка с какими-тостеллажами вдоль стен. Посреди комнаты стоял стол, на нем горела свеча вбронзовом подсвечнике и освещала расчерченное тенями лицо леди Эстер.

— Входите, мой мальчик, — спокойно сказалаона. — Я вас жду.