Настроение стремительно улучшалось. В каком-то случайномкафе я перекусил жареной телятиной с пивом – пиво оказалось хорошим, не то чтоамстердамское, которое пить – все равно что напиться воды из их Амстеля. Где-тоневдалеке, на храме, часы отбили три. Я подавил невольное желание пойти на звук– с моими-то грехами лучше Сестре без посредников молиться. Но время до вечеразанять стоило. Глупо было бродить без толку по холоду, еще нелепее сидеть в гостинице,а напиваться, учитывая многообещающий вечер, – тем более.

И тут решение нашлось само собой. Я вышел к лионскомутеатру, где как раз начиналось представление. Людей было немало – может, ивпрямь хорошая труппа? А давали мольеровского «Тартюфа», вещь при должномумении актеров весьма смешную.

Я зашел.

Театр оказался приличный, видно, искусства в Лионе, как,впрочем, и по всей галльской провинции, пользовались покровительством властей иблагосклонностью богатой публики. И труппа, хоть ни одного громкого имени средиактеров не было, играла славно. Актер, игравший Оргона, так ловко отвлекалзрителей голосом и мимикой, что все время казалось – он и впрямь знает Слово,на котором припрятан ларец с документами Аргаса. А сцена во втором действии,где мерзавец Тартюф убеждает Оргона дать ему Слово и переложить на него ларец,была сыграна поистине великолепно. Мне вспомнился короткий диалог покойногобрата Рууда и епископа: «Мы узнаем интервал и двигательную фазу Слова».Конечно, то, что Слово не только произносят, я и раньше знал. Но только тут,глядя на движения актеров, я понял все, что имелось в виду. Чтобы открытьпроход в Холод, спрятать туда что-то или достать, нужно произвести и несколькожестов, и звуков, слив все воедино… в красивое, плавное, звучащее движение,открывающее путь в ничто.

Думаю, великий комедиант действительно знал Слово. Не зря жероль Оргона писал под себя… Я представил, на что была похожа комедия, когда вней играл сам Мольер. Наверное, он старался представить это ловкостью рук – каксейчас актер пытается выдать за подлинное Слово свое мастерствопрестидижитатора.

Удивительно. Смотрят люди спектакль, смеются над неуклюжимипопытками Тартюфа научиться Слову и не понимают, что под маской насмешкиспрятана правда.

Интересно, а можно было, наблюдая за самим Мольером,научиться Слову?

Потом меня отвлек монолог Оргона – уж очень с чувством былисполнен.

По простоте своей я все открыл злодею

С доверием к его познаньям и уму,

И он мне дал совет – дать Слово и ему:

Что, дескать, ежели потребуют бумаги…

Публика внимала. Ни у кого здесь, конечно, Слова не было. Нонадежда-то никогда людей не оставляет! И каждый, наверное, думал: «Уж еслиузнаю Слово, то никому, никому – ни жене, ни сыну, ни лучшему другу»…

Как и положено, спектакль кончился благополучно. ПрибылаСтража с личным повелением Владетеля, Тартюфа сослали на рудник, Оргонупростили все прегрешения перед Домом.

Пока народ расходился, спустившийся со сцены актердемонстрировал всем желающим, как он достает из рукава складной картонныйларец. Нелишняя предосторожность – а то нашелся бы дурак-душегуб, желающийвыпытать Слово…

Я вышел из театра в легкой задумчивости, упорно вспоминая,как Марк лазил в Холод. Может, удастся что вспомнить?

Нет. Не до того мне было. Правду сказал старый барон – явоспринимал Марка как маленький ходячий склад, в то время как он меня –инструктором по бегству с каторги. И Нико прав – никогда я о будущем незадумываюсь. Живу нынешним днем, решаю проблемы по мере накопления. Так оно, конечно,легче.

Но может быть, стоит посмотреть вперед? Чего я добьюсь,укрывшись в чужих странах? Рано или поздно Держава вновь сойдется с Ханством вборьбе – за земли, где еще не истощились рудники, за господство в колониях,просто за власть над миром. Что тогда ждет меня, чужестранца? Руссийские копи внепроходимых снегах? Топор палача или дешевая удавка?

А что меня ждет, если я все-таки поймаю Марка? Очень-оченьмаловероятная милость Владетеля? Или снова каторга? Или, из почтения к свежемутитулу, сунут в темницу, как Бронзовую Маску, или утопят в бочонке мальвазии?

Вот в чем проблема.

Или безопасность на ближайшие годы – или навсегда. И не надосебя обманывать. Вот в чем весь выбор – готов я поставить все на одну, носильную карту, или попытаюсь играть по маленькой.

А, Ильмар Скользкий?

Что решишь?

Как только я понял все до конца, так сразу стало легче. Этотвыбор я делал постоянно. Всю жизнь – с того дня, как убежал из дома, вместотого чтобы пойти в ученики к мяснику. Был бы сейчас уважаемым человеком, имелсвою лавчонку, рубил свиные и коровьи туши, имел по вечерам солидный кусок мясав супе, послушную жену и толпу ребятишек, со стражником квартальным за рукуздоровался… И что меня в такой жизни напугало?

Не знаю. Вот только если передо мной лежит нераскрытыйприкуп, то я его всегда поднимаю.

Я зашагал к гостинице. «Индейская тропа» где-то рядом…

Когда начало смеркаться, я уже сидел в «НастоящемВест-Индском Баре Индейская Тропа». Снаружи это было здание как здание, дваэтажа со скромной вывеской на оживленной набережной Роны. А вот внутри – действительновсе стильно. Стены бревенчатые, с воткнутыми кое-где стрелами и каменнымитомагавками. Девушки и парни, разносящие еду, все как на подбор загорелые иполуголые, в замшевой одежде и побрякушках, а показывающаяся временами с кухниженщина-повар и впрямь – краснокожая. Вряд ли она тут что-то готовила, скореепридавала заведению колорит, но посмотреть на нее было любопытно. Музыкагремела варварская, одни барабаны и бубны, но вроде даже забавно выглядело, какпод нее танцуют.

Вот только выпить было толком нечего. Виски – грубое,мерзкое, бренди уступал и самому плохому галльскому коньяку, пиво – хуже, чем вАмстердаме, вина и вовсе нет. Бедолаги, неужели они в Колониях только это ипьют?

Настоящая вест-индская еда тоже оставляла желать лучшего.Блинчики с кленовым сиропом – слишком рыхлые и приторно сладкие, рубленыекотлеты, завернутые в лепешку и политые густым и тоже сладковатым томатнымсоусом, – отвратительные на вкус. На пеммикан, тортилью и крутую маисовую кашус перцем я лишь глянул – и отвернулся. Все остальное – плохо приготовленные,как бы специально испорченные блюда державной кухни – германской, каледонской,иберийской… Правда, мне настоятельно советовали попробовать яблочный пирог, ноу меня уже не осталось веры в заокеанскую кулинарию.

И что посетители тут нашли? Народу, на удивление, много. Восновном молодежь и придурки вроде меня, только не фальшивая богема, анастоящая. Видимо, просто мода. В последнее время стали популярны разговоры провест-индские колонии, про неизведанные земли, про край, где много железа имеди. «Сакраменто – край богатый, железа – хоть греби лопатой»… Конечно,уезжала в основном голытьба, а такая вот молодежь больше прикидывалась. Глоталамерзкое пойло, орала какие-то безумные песни, танцевала на столах… Я тоскливопил безвкусное пиво и думал, не обманет ли меня девица из магазина. Может,снять какую-нибудь другую девушку?