Усмешка Флегга стала еще шире. Он выглядел ужасно — какдемон, поднявшийся из неведомой бездны. Он поднял топор, кровь убитогостражника капала ему на лицо и стекала по щекам, как слезы.

«Я иду за твоей головой, мой принц!» — крикнул он, начинаяподниматься.

Одна ступенька. Три. Шесть. Десять.

У Питера дрожали руки. Узел, который он завязывал уже тысячураз, теперь никак не хотел завязываться.

Не позволяй ему тебя запугать.

Но он боялся. Томас удивился бы, узнав, что Питер тожевсегда боялся Флегга, просто он лучше это скрывал.

Если он хочет тебя убить, пусть сделает это сам! Не помогайему!

Мысль прозвучала у него в голове, но голос, произнесший ее,был похож на голос его матери. Питер начал завязывать узел еще раз.

«Я буду хранить твою голову тысячу лет! — кричал Флегг,поднимаясь все выше и выше. — О, какой это будет чудный трофей!» Тридцатьступенек. Сорок. Пятьдесят.

Его шаги высекали из ступенек зеленые искры. Глаза сверкаликрасным пламенем.

«Я иду, Питер!» Семьдесят.

Если вы среди ночи когда-нибудь просыпались в незнакомомместо, вы должны знать, что это само по себе довольно страшно; а теперьпредставьте, что вы проснулись в потайном ходу и смотрите через окошечки накомнату, где убили вашего родного отца!

Томас закричал. Никто его не услышал, даже собаки внизу —они ведь были старые и глухие.

В Делейне были свои идеи относительно хождения во сне, такиеже странные, как и в других местах. Там считали, что если лунатик проснется нетам, откуда он вышел, то он непременно сойдет с ума.

Томас, конечно, слышал эти толки и теперь мог ихопровергнуть. Он испугался, но с ума не сошел. Более того — он чувствовал себялучше, чем до того, как лег спать. Когда первый страх прошел, он заглянул всмотровые дырочки. Вам это может показаться странным, но вспомните, что он ниразу со времени смерти отца не был здесь наяву, а до этого не раз получалудовольствие от подглядывания, хоть и подпорченное чувством вины.

Комната, которую он видел, не изменилась. Тут были головызверей — лось Рогач, рысь Крэйкер, белый медведь Бонси. И дракон Нинер,которого он не видел рядом с королевским луком и стрелой Гроза Врагов.

Рогач. Крэйкер. Бонси. Нинер.

«Я помню все их имена, — подумал Томас. — И помню тебя,отец. Я хочу, чтобы ты был жив, а Питер свободен. Хочу спать по ночам и немучиться больше».

Мебель покрывал слой пыли, очаг давно остыл, но там лежалидрова. Достаточно было чиркнуть спичкой. Даже халат отца по-прежнему висел наспинке кресла.

Внезапно Томас испытал странное желание: ему захотелосьвойти в эту комнату. Зажечь огонь. Накинуть на плечи халат отца. Выпитьлюбимого отцовского меда из стоящего в углу бочонка — пусть даже он испортился.Он думал… думал, что это может помочь ему уснуть.

Усталая улыбка появилась на его губах. Он решил сделать это.Он не боялся даже духа отца. Он уже давно хотел ему что-то сказать.

Сказать, что он жалеет.

«Я иду, Питер! — кричал Флегг. Топор взлетал и опускался надего головой; последние капли крови с него брызнули на стены. — Иду за твоейголовой!».

Выше и выше.

Сто. Сто сорок.

«Быстрее!» — прошептал Бен Стаад Деннису и Наоми. Опятьхолодало, но они, все трое, вспотели — частью от напряжения, но больше отстраха. Они слышали крики Флегга. Даже храбрая Фриски поскуливала и поджималахвост при каждом вопле сверху.

«Я иду, щенок!» Уже ближе.

«Иду сделать то, что давно хотел сделать!». Лезвие топоравзлетало и опускалось.

На этот раз узел удержался.

«Помоги мне Бог», — подумал Питер, в последний разоглядываясь на дверь, за которой слышался приближающийся голос Флегга.

Он спустил ногу из окна и сидел теперь на подоконнике, какна спине Пеони. Он бросил веревку вниз, смотря, как она падает. Не раз он былвынужден трясти ее, чтобы распутать.

Потом, в последний раз помолившись, он прижал железный прутк окну и, держась за него, спустил вниз вторую ногу. Изогнувшись, он левойрукой ухватился за веревку. Теперь правой. Прут выдержал. Теперь жизнь егоцеликом зависела от веревки, сплетенной из ниток. Он начал спускаться.

«Я иду…»

Двести.

«…за твоей головой…»

Двести пятьдесят.

«…мой принц!» Двести восемьдесят.

Бен, Деннис и Наоми увидели Питера — темную фигуру на фонестены, высоко, выше, чем осмелился бы забраться самый храбрый акробат.

«Быстрее, — простонал Бен. — Ради его жизни!» Они быстроопустошили тележку… но ничего больше сделать не могли.

Флегг поднимался. Капюшон упал с его головы; длинные темныеволосы стояли дыбом. Уже скоро.

Ветер теперь был не сильным, но очень холодным. Он студиллицо Питера и его голые руки. Питер спускался медленно, очень осторожно. Передего глазами уплывали вверх каменные блоки стены — скоро ему стало казаться, чтоон стоит на месте, а движется сама Игла. Дыхание стало хриплым. Руки немели; онуже почти не чувствовал веревку.

Сколько еще?

Он не решался поглядеть вниз.

Вверху стали рваться отдельные нитки, аккуратно сотканные имкогда-то. Он не видел этого, и это было хорошо.

«Быстрее, король Питер!» — прошептал Деннис. Они только чтозакончили опорожнять тележку. Питер спустился на половину веревки.

«Он так высоко! — простонала Наоми. — Если он упадет…»