И я бы поступил так, если бы недавно не попал под мотоцикл.Однако теперь моя личная история утратила свою значительность. Она пересталабыть историей и снова сделалась легендой, приключением, путешествием вовнутрь иза пределы моего естества. Я снова очутился во времени, когда все вокруг меняпреображалось, и хотел, чтобы так продолжалось до конца дней моих (я вспомнил отом, какая надпись должна была красоваться на моем надгробье: «Смерть засталаего в живых»). Я тащил с собой былой опыт, который помогал мне реагироватьстремительно и точно, но ведь я не занимался тем, что перебирал в памяти урокипрошлого. Не станет же воин в разгар сражения замирать с занесенным мечом вруке, решая, какой удар нанести?! Его убьют в мгновение ока.

И воин, обитавший во мне, решил, не тратя времени нараздумья, что надо остаться. Надо продолжить эксперимент сегодняшнего вечера,хотя и было уже поздно, хотя я был нетрезв и утомлен, и боялся, что Мари будетнедоумевать, тревожиться или сердиться. Я сел рядом с Михаилом, приготовясь вслучае чего действовать без промедления.

И заметил, что он может управлять своими припадками! Вскореон успокоился, и глаза, перестав блуждать, приняли прежнее выражение — тосамое, какое появлялось в них, когда он, одетый в белое, выходил на сцену вресторане.

— Начнем, как всегда, с молитвы, — сказал он.

И все, кто находился в комнате, — все эти агрессивные, пьяныемаргиналы закрыли глаза, взялись за руки. Даже две немецкие овчарки притихли вуглу.

— Госпожа, когда я гляжу на машины, на витрины, на людей,что не смотрят ни на кого, на здания и на памятники, я замечаю в них Твоеотсутствие. Сделай так, чтобы мы могли вернуть Тебя.

Все продолжили хором:

— Госпожа, мы узнаем Твое присутствие в испытаниях, черезкоторые проходим. Помоги нам не дрогнуть. Дай нам вспоминать Тебя со спокойнойрешимостью даже в те минуты, когда бывает трудно допустить, что мы любим Тебя.

Я заметил, что у каждого где-нибудь на одежде был один и тотже символ:

Он мог быть брошкой, металлическим украшением, вышивкой илипросто рисунком, сделанным на ткани обыкновенной ручкой.

— Хочу посвятить эту ночь тому, кто сидит по правую руку отменя. Он сел рядом, потому что хочет защитить меня.

Как он догадался?

— Это хороший человек: он понял, что любовь преображает, ипозволил ей преобразить себя. Он все еще несет в душе тяжкое бремя личнойистории, но все же пытается освободиться от него и потому находится среди нас.Он — муж той всем нам известной женщины, которая оставила мне на память о себеи как талисман вот эту реликвию. — Михаил достал из кармана лоскуток сзапекшейся на нем кровью. — Мы никогда не узнаем, какой солдат носил эту форму.Перед смертью он попросил эту женщину: «Разорви ее и раздай по лоскутку каждому,кто верит в смерть и потому способен жить так, словно каждый день — последний.Скажи им, что я только что увидел Смерть в лицо — пусть они не боятся ее, но ине пренебрегают ею. Пусть ищут единственную истину — Любовь. Пусть живут всогласии с ее законами».

Все с почтением взирали на окровавленную тряпицу.

— Мы родились в эпоху мятежа. Мы с воодушевлением посвятилисебя ему, мы рисковали жизнью и молодостью — и вдруг испугались: первоначальнаярадость стала сменяться усталостью, монотонностью, сомнениями в собственныхсилах и способностях, то есть не сумели достойно ответить на тот вызов, чтобросает нам жизнь. Кое-кто из нас уже сдался. Нам пришлось столкнуться содиночеством, пережить крутые и неожиданные повороты, мы падали и, увидев, чтоникто не спешит нам на помощь, стали спрашивать себя: «А не бесполезны ли всеусилия? А стоит ли продолжать?»

Михаил помолчал.

— Стоит! И мы будем продолжать, хоть и знаем, что наша душа— да, она бессмертна! — бьется в паутине времени со всеми ее возможностями иограничениями. Покуда хватит сил, мы будем высвобождаться из этой паутины. Акогда иссякнут силы и мы вернемся к истории, «которую нам рассказывают», то всеравно будем вспоминать наши прежние битвы и готовиться к новым. Мы вступим вних, когда условия будут более благоприятными. Аминь.

— Аминь, — отозвались остальные.

— Я должен поговорить с Госпожой, — сказал юноша с«ирокезом».

— Не сегодня. Я устал.

Раздался разочарованный ропот: в отличие от посетителейармянского ресторана эти люди знали историю Михаила, о голосе и о«присутствии». Однако он поднялся и вышел на кухню. Я последовал за ним.

Я спросил, как им удалось раздобыть эту квартиру. Онобъяснил мне, что по французским законам любой гражданин имеет право легальнопользоваться недвижимостью, которой не пользуется ее владелец. Иными словами,они — «скваттеры».

Мысль о том, что меня ждет Мари, не давала мне покоя. Михаилвзял меня за руку.

— Вы сказали сегодня, что уедете в степь. Еще раз прошу вас— возьмите меня с собой. Я должен побывать на родине, пусть хоть ненадолго, ноу меня нет денег. Я стосковался по моему народу, я хочу повидать мать, друзей.Я мог бы сказать вам, что знаю от Голоса, что понадоблюсь вам, но это будет неправдой: вы найдете Эстер сами, и ничья помощь вам будет не нужна. Просто мненужно подзарядиться энергией отчизны.

— Я могу дать вам денег на билет туда и обратно.

— Знаю. Но мне бы хотелось отправиться туда вместе с вами,вместе приехать в городок, где живет Эстер, ощутить на лице прикосновениестепного ветра, помочь вам пройти путь, ведущий к женщине, которая любит. Онасыграла — и продолжает играть — очень важную роль в моей жизни. Наблюдая запроисходящими в ней переменами, видя ее решимость, я многому научился да ипродолжаю учиться. Помните, я говорил о «неоконченных историях»? Мне хотелосьбы оставаться с вами рядом до тех пор, пока перед нами не предстанет ее дом.Только тогда я смог бы считать, что этот период ее — моей — жизни завершен. Кактолько мы увидим дом, я оставлю вас одного.

Не зная, что ему ответить, я решил заговорить о другом испросил, что же за люди сидят сейчас кружком в соседней комнате?

— Люди, которые боятся, что их постигнет та же участь, что иваше поколение — поколение людей, мечтавших преобразить мир, но в конце концовсдавшихся на милость «действительности». Мы притворяемся сильными, потому чтослабы. Нас еще мало, очень мало, но я надеюсь, что так будет не всегда — людине могут обманываться бесконечно. Так что же вы мне ответите?