С этими словами он вытащил из рукава длинный нож и угрожающезамахал им в воздухе.

Борис настороженно огляделся и тоже незаметно вытащил нож.

– Спрячь перо! – сквозь зубы бросил емукарлик. – Свои собаки грызутся, чужая не приставай! Ты тут человек посторонний,тебя наши свары не касаются. А с этим чижиком я сам разберусь!

Он снова покатился на противника, но на этот раз еще нижепригнулся и ловко подбил его под коленки. Василий не удержался и во весь ростплюхнулся на заплеванный семечками пол трактира. Карлик вскочил на него верхом,выкрутил руку с ножом и, отобрав нож, спрятал к себе за голенище.

– Да я ж тебе… да я ж тебя… – бормоталпосрамленный блондин, безуспешно пытаясь сбросить с себя ловкого карлика.

– Ну, так кто у нас плясать будет? – пропыхтелШарик Иванович и визгливо затянул: – «Эх, яблочко…»

– Братцы, что ж это творится! – заверещалВасилий. – Сделайте же что-нибудь!

Его приятели, до сих пор с интересом следившие запредставлением, начали подниматься из-за стола, чтобы помочь попавшему впросакдружку и проучить нахального карлика. Однако в это время из-за углового столикавстал сутулый пожилой мужчина с изрытым оспой плоским лицом и длинными,свисающими до колен руками. Во всем облике этого человека было что-то неуловимопугающее, как будто сама смерть оставила на его лице свою печать.

– Эй, сявки, порезвились – и будет! – проговорилон низким, как будто из-под земли доносящимся голосом. – Кончай базар,мелюзга, а то в порошок сотру!

Приятели Василия разом сникли.

– Ты чего, дядя Прохор, – подал голос один изних. – Мы же к тебе со всем уважением, а что этот маломерок не ко временираздухарился, так мы не виноваты…

– Это не маломерок, а авторитетный урка! –пророкотал сутулый и повернулся к карлику: – Здорово шамал, Шарик Иванович! Покакому толку прикатил?

– По такому толку, что нужен мне Семен Степанович посрочному делу. Миколка меня к нему с ботвой послал. Турман ботал, что он здесь,в «Эдельвейсе», чалился…

– Чалился, было дело! – солидно кивнулПрохор. – Только тут шумно стало, и он перекантовался в «Маньчжурию». Такчто греби туда, не ошибешься!

– Бывай, Прохор! – Карлик соскочил с красного отпозора Василия и покатился к выходу.

Вслед ему неслось из граммофонной трубы:

…Началась война

Буржуазная,

Озлобился рабочий народ,

И по камешку,

По кирпичику

Растащили мы этот завод…

– Ну, в «Маньчжурии» мы его непременно застанем! –проговорил карлик, выкатившись на улицу.

– А кто этот Прохор? – поинтересовался Борис, укоторого все еще стояло перед глазами плоское, изрытое оспой лицо незнакомца.

– Что, приглянулся? – усмехнулся карлик. –Тебе рано еще к Прохору! Прохор – он на Смоленском кладбище лопатой машет,могилы копает. По похоронной части… набожный он человек, Священное Писаниелучше любого попа знает, все посты блюдет…

– Могильщик, что ли? – удивленно проговорилОрдынцев. – Почему же его все так боятся?

– Потому что в могилку-то никто не торопится… Прохор,он ведь не только копает могилки. Он, ежели кого зарыть поскорее надо,поспособствовать может. Ежели кому, к примеру, жена надоела или, наоборот, муж,если компаньон торговый мешает или еще кто – к Прохору обращаются, и он заденьгу помочь может… мешал человек, глядишь – и нет его!

– Так он убийца? – Борис невольно поежился. –А ты говоришь – набожный человек!

– Очень набожный! – подтвердил карлик. – Емуиначе никак! Грехов-то на нем много, отмаливать надо… как говорится, несогрешишь – не покаешься…

За разговором они перешли Тучков мост и углубились в тихиепереулки Петербургской стороны. Шарик Иванович уверенно шел знакомой дорогой ивскоре привел своих спутников к неказистому двухэтажному домику, над первымэтажом которого красовалась выцветшая, криво повешенная вывеска: «Маньчжурия».Чай, сушки, бублики и другие напидки».

Знатоки подразделяли питерские трактиры на две главныекатегории: «серые» и «грязные». «Серые» трактиры предназначались для среднейпублики, располагающейся на социальной лестнице между людьми вовсе бедными ивполне достаточными – то есть для самых мелких служащих и торговцев, дляуличных разносчиков и «холодных» сапожников, для артельщиков, приказчиков иканцеляристов, начавших уже спиваться и быстрыми шагами двигающихся к полной ибеспросветной нищете. В эти «серые» трактиры посетители заходили не для того,чтобы поесть или согреться – они шли сюда, чтобы выпить рюмку водки, и на однойрюмке никогда не останавливались. Все в этих трактирах было устроено с такимрасчетом, чтобы посетитель выпил и вторую рюмку, и третью, и четвертую –короче, чтобы он разошелся и пил до тех пор, пока у него в кармане осталисьхоть какие-то деньги. Держали такие трактиры по большей части выходцы изЯрославской губернии, почему в народе называли трактирщиков «ярославцами».

В отличие от «серых» «грязные» трактиры предназначались длячернорабочих, извозчиков, приехавших на ярмарку крестьян и прочей подобнойневзыскательной публики. Такие трактиры состояли обыкновенно из двух-трехнизких тесных комнат с тяжелым, душным воздухом. Народу сюда набивалось скольковлезет, так что порой и повернуться было трудно. Мебель состояла из простых,едва оструганных столов и скамей, посуда была деревянная, и вряд ли еекто-нибудь мыл. Зато здесь всегда было жарко натоплено, и извозчики,намерзшиеся на козлах, приходили в эти трактиры погреться и закусить, да частои засыпали прямо за столом. В этих же трактирах часто скрывались беглыекаторжники, преступники и прочий подозрительный люд: ни городовые, ни агентысыскной полиции сюда не совались, и беглый человек мог себя чувствовать здесь вполной безопасности.

Именно таким «грязным» трактиром когда-то была наверняка и«Маньчжурия», куда привел Шарик Иванович Бориса и его верного оруженосцаСаенко.

Заглянув в трактир, Борис невольно попятился: оттуда пахнулона него густым спертым воздухом, пропитанным ароматами дешевого пива, прокисшихщей, крепкого табака-самосада и того непередаваемого запаха, который повсюдуследует за ломовым извозчиком.

– Неужели ваш король налетчиков проводит свое время втаких затрапезных заведениях? – спросил Борис у Шарика Ивановича,переминаясь на пороге «Маньчжурии» и не решаясь предпринять вторую попыткувойти внутрь.

– Семен Степанович – он человек с фантазией, –пояснил карлик, смело входя в трактир. – Вчера, допустим, у него былафантазия посидеть среди приличной публики, в «Квисисане» или у Доминика, асегодня у него фантазия – пить с пересадками по самым разудалым трактирам. Апотом, господин хороший, возьми ты в расчет: за ним, за Семеном Степанычем,уголовка по пятам бегает, как гончие за зайцем, да и ГПУ не отстает. Вдорогом-то ресторане не ровен час и застукают, а здесь-то можно небеспокоиться, здесь хоть полк солдат спрячь – никто не найдет! Опять же, милчеловек, ты не думай, что он, Семен-то, с извозчиками вместе гуляет. Здесь, в«Маньчжурии», тоже получше комнаты имеются, для чистой публики да для своих!