– Ладно – я… Но вы-то, вы-то доктор! Могли бы сразусообразить.

– Что сообразить?

– Видите, что у меня с лицом?

Теперь уже вся кают-компания начала пристально рассматриватьадвоката: лицо его, во всяком случае не скрытая бородой часть упитанных щек,было покрыто мелкими прыщиками.

– Как вы думаете – что это? – обратился адвокат кАнтону, как к единственному представителю медицины.

– Не знаю. Что-то типа аллергии. Реакция на солнце,возможно – на льды… Здесь совершенно другие широты, и ваш организм именно такреагирует…

– Чушь! – перебил Антона адвокат. – Это действительноаллергия. Но не на солнце, а на барбитураты.

– Не понял, – удивился Антон. – При чем здесьснотворное?

– А у меня всегда была именно такая реакция. Я одновремя принимал барбитал, у меня были проблемы со сном… А потом пришлосьотказаться… Вот из-за этой самой кожной сыпи. Аллергии то есть. Та была вточности такая же… Это стопроцентное действие барбитуратов.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Антон, ужепонимая, что именно хочет сказать адвокат.

– Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чтоони нас… Они нас просто усыпили… Как каких-нибудь кроликов…

– Зачем? – Я даже не расслышала толком, кто именнозадал этот вопрос. Он повис в воздухе, растекся вместе с сигаретным дымом повсем углам кают-компании. Я вдруг вспомнила, как вчера вечером зашла сюда иувидела стюарда, который разливал спиртное по стаканам; тогда мне показалось,что, увидев меня, он что-то сунул себе в карман.

Нет. Мне не показалось. Теперь я была полностью в этомуверена. Как мило он разносил все это шикарное пойло: белые перчатки офицеранациональной гвардии, надраенный поднос, лживая улыбка, вздрогнувшие плечи:“Фу, черт, ты меня напугала”… Да еще этот Ортега-и-Гассет в свободное отгрязных тарелок время… Но не я одна вдруг вспомнила о стюарде.

– Этот официант, он мне сразу не понравился, – сказаладвокат, и я вспомнила Вадика Лебедева, который на дух не выносил смазливогоРому: в чем, в чем, а в интуиции ему не откажешь…

– Его рук дело, никого из команды вчера в бильярдной небыло…

Голоса тасовались, как карты в колоде, и я уже не знала,какой кому принадлежит. А потом в щель наступившей на доли секунды тишины сновавлез Антон с единственным вопросом:

– Но зачем?

– Может быть, вернемся к варианту “Лангольеров”, –предложил малодушный Филипп. – В конце концов, варианты “Почему?” и “Чтопроизошло?” гораздо менее опасны, чем вариант “Зачем?”.

Несколько секунд все переваривали уж слишком философскуюподачу мысли. Первым сдался Антон:

– Филя, не будь убийцей. Объясни, что ты имеешь в виду?

– Ну, с мистикой все более или менее понятно. Никто невиноват, и остается только ждать развития событий и надеяться, что самоестрашное уже случилось. И все мы по каким-то причинам остались живы…Следовательно, нижняя точка пройдена, и сейчас начнется медленное возвращение.Если мы берем вариант “Зачем?”, что исключает присутствие высших сил, тогдапридется признать, что с нами умышленно поступили именно таким образом… Аследовательно, это не окончание романа, как в первом случае, а всего лишь егоначало. И каким он будет, не знает никто, кроме людей, которые стоят за всемэтим…

– Тогда это не “Лангольеры”. – Карпик подошла ко мне иобняла меня за плечи. – Это не “Лангольеры”, а “Десять негритят”. Как тыдумаешь, Ева?

И снова, в который раз за последний час, все замолчали.Первым нашелся знакомый с творчеством Агаты Кристи Альберт Бенедиктович. Онмрачно посмотрел на Карпика:

– Лучше бы ты была двоечницей, девочка. И не умела бычитать.

– Что это еще за негры? – снова напомнил о себегубернатор. – Что это вообще за издевательство над здравым смыслом?

– Помолчи, папаша! Не до тебя сейчас. – Мухастремительно наглел.

– В общем, весьма похоже. – Филипп прошелся покают-компании, закинув руки за голову. – Весьма-весьма… Там был остров, здесь –корабль. Оттуда невозможно было выбраться, здесь примерно тот же вариант, есликоманда не объявится в ближайшее время. Есть только два сомнительных пункта.Во-первых, все люди, которые приехали на остров, если мне не изменяет память,были преступниками. И второе – среди них был убийца.

– Блеск! – восхитился Муха – Голливуд отдыхает! Мне нравитсяэта идея. Давайте каяться, пока нас не пришпилили!

Легкомысленное настроение Мухи передалось всем, и сказанноеФилиппом все восприняли как милую шутку. И даже с готовностью рассмеялись:особенно преуспел в этом Альберт Бенедиктович, сразу же начавший протирать своюобильно вспотевшую лысину носовым платком. Я не отрывала взгляда от этойблестящей, как поднос стюарда Романа, лысины. И с тяжелой тоской думала о том,что в одном Филипп прав: среди нас есть убийца. И об этом в кают-компании знаюттолько двое – я и он сам. Есть еще Карпик, но она в этой игре сидит на скамейкезапасных…

– И что там было дальше по сюжету, Карпик? – спросилфотограф у девочки.

– Дальше им всем объявили, что они виновны, – сготовностью начала Карпик. – И сказали, что всех уберут…

– Ну да, – перебил девочку Муха. – У нас все будетпроще… Сейчас раздастся стук в дверь, зайдет следователь по особо важным делами зачитает нам наши права.

Он даже не закончил фразы, когда раздался стук в дверь.

…Альберт Бенедиктович, посеревший, как кусок необработанногохолста, выронил недоеденный бутерброд, Муха присвистнул и нервно расхохотался.Все остальные хранили молчание.

Стук повторился снова, и Антон взял инициативу на себя.

– Да! – крикнул он сдавленным голосом. Дверьраспахнулась, и на пороге появился рефмеханик Макс.

– Макс! – Предательница Карпик тотчас же забыла променя и бросилась к нему.

Появление в кают-компании одного из членов экипажа сразу жеперевело ситуацию в разряд юмористических. Никто больше не смотрел друг надруга, всем было стыдно за то действо, которое разыгрывалось здесь напротяжении последнего часа. Чего только в голову не придет сильно надравшимсяпассажирам! Сейчас Макс, вполне реальный и, как всегда, спокойный, прояснит намситуацию, и все станет на свои места… Первая ласточка возвратилась в гнездо, заней можно ожидать всю стаю…

– Что происходит, господин матрос? Вы можете намобъяснить, почему утро началось с подобного рода издевательств? – Распопов,страдающий от отсутствия связи с Большой землей, решил выместить всю злость намеханике. – Почему большие люди, заплатившие большие деньги, вместополноценного отдыха получают головную боль? Вы, как представитель экипажа,несете за это персональную ответственность. Я уже не говорю о капитане, скоторым еще разберутся соответствующие инстанции.