Ему что радость, что беда,

Что ночь перед последней битвой…

Коль Совершенен – никогда

Не отзовётся на молитвы.

Ему хвала или хула,

Святой елей и комья грязи,

Благой порыв и козни зла —

Что блики пёстрые в алмазе…

– Святотатство!.. – первым закричал старшийжрец. – Умолкни, сквернавец! Не моги восставать на Предвечного!..

А то сделается Ему от этого что-нибудь, Предвечному твоему…усмехнулся про себя Волкодав. Если он что-нибудь понимал, Ученик Близнецовусердно трудился над своим голосом, стараясь упражнениями развить его, сделатьярким и зычным. Вот только до Хономера, способного возвысить свою речь надгомоном десятков людей, ему было ещё далеко. Пальцы Шамаргана прошлись пострунам, и оказалось, что все пять были его верными союзницами. Арфа отозваласьмощным рокочущим гулом, который похоронил крик жреца, как морская волна –шипящую головешку.

Изнутри корчмы начали выглядывать люди.

Не изменяется алмаз,

Хоть свет, хоть тьма его окутай…

Вот так и жреческий экстаз

Не достигает Абсолюта.

Он – сам в себе. Он полн собой.

И наше напряженье духа

Не возмутит Его покой:

Коль Совершенен – Небо глухо…

Жрецы, оглядываясь на старшего, полезли из-за стола. ОднакоШамарган явил похвальную способность учиться на прежних ошибках. Сегодня он ненадеялся на пособника и загодя предусмотрел пути бегства. Поди выберись из-задлинного стола. А с пенька – вскочил да был таков. Можно даже чуть задержаться,чтобы допеть хулительные стихи. Кажется, Шамарган серьёзно боялся здесь одногоВолкодава. Но венн не двигался с места. Стоял себе и стоял на ступеньках,наблюдая за происходившим.

Наконец лицедей счёл, что довольно уже раздразнилкрасно-зелёных. Плох тот, кто, взявшись ворошить гнездо земляных ос, упуститмгновение, отмеренное для бегства. Шамарган – и куда только подевалась недавняяхромота? – стрелой кинулся через двор, продолжая на ходу теребить струны.

Ему едино – зло, добро…

И, что б ни пело нам священство, —

Своей лишь занято игрой,

Плывёт сквозь время Совершенство.

Хоть вечный век Ему молись,

Ни с чем останешься в итоге…

И поневоле брезжит мысль:

«А для чего такие Боги?»

Старший жрец бежал заметно проворней других, и, что гораздоважней прыти, в каждом его движении чувствовалась непреклонная решимостьсхватить беглеца. Волкодав нимало не удивился бы, скажи ему кто, что в доприхода в Дом Близнецов этот малый был воином. Наёмничал скорее всего…Последние несколько десятилетий в храмах Близнецов весьма жаловали опытныхвоителей. Как будто на эту веру ещё продолжались гонения или сами божественныеБратья нуждались в оружии смертных!.. Волкодав знал, что спрашивать об этомУчеников и тем более спорить с ними было бесполезно. Зря ли утверждалааррантская мудрость, что переспорить жреца не удалось ещё никому.

Последняя красно-зелёная спина мелькнула за воротами дворикаи пропала в уличной темноте. Только слышались топот и перекличка удалявшихсяголосов.

«И шум, и крик, и лай ищеек жутких…» Нынче венн собиралсяулечься пораньше, чтобы как следует выспаться перед дальней дорогой. Так бы он,наверное, и поступил, предоставив богохульника его собственной, честнозаработанной участи, – тем более заработанной, что лицедей зацепил нестолько Предвечного и Нерождённого, сколько жрецов, приветивших увечногостарика… Однако тут выяснилось, что своим срамословием Шамарган выкопал себеслишком уж обширную и глубокую яму. Дерево узнают по плодам!.. Стоило запеть –и уже не один Волкодав, но добрый десяток посетителей «Матушки Ежихи» тотчаспризнал песнопевца. И вот теперь, когда поднялся шум и началась погоня, людигорохом посыпались из харчевни наружу.

– Он это! Он!.. Который Клеща!.. Ножиком!..

– Куда побежал?

– Лови!..

– В куль, да в воду!..

– Старейшину кто-нибудь позовите!

– Собак, собак надо!.. Уйдёт!..

– Где Мордаш? Мордаша пускай приведут!..

Волкодаву сразу не понравился выкрик насчёт куля и воды. Чтоверно, то верно, парень был кругом виноват. Ведь без шуток замахивался настарейшину. Как есть убил бы, если б не помешали ему. И от жрецов заслужилколотушек, не по-хорошему отплатив за добро. Но… Ведь не дошло ж до убийства. Ана месте Учеников Волкодав за Шамарганом и гоняться бы не стал. Глупо это,наказывать невежу и нечестивца, который, если хорошенько подумать, сам себенаказание…

Однако по всему погосту уже лаяли псы, и привычное ухо веннаразличало между всеми голосами низкий рык Мордаша. Кобель старейшины былпризнанным вожаком; за три дня Волкодав успел довольно наслушаться от Клеща освирепости, тонком чутье и силе надворного стража. О том, как Мордаш встал одинна один с вырвавшимся из хлева быком – и, с налёта ударив грудью, сшиб злоеживотное на колени. О том, как далеко в лесу сломал ногу парень, решившийнабрать дикого мёда и свалившийся с дерева. Так бы, наверное, до сих пор игоревали о нём, – не сумей опять же Мордаш разобрать след, оставленныйдвое суток назад… О том наконец, как раза два в год Клещ отправлялся вТин-Вилену проведать старых друзей, и, когда они вместе усаживались промочитьгорло в уютной корчме, он, не понаслышке зная проворство рук тин-виленскихкарманников, неизменно пристёгивал свой кошелёк Мордашу на ошейник. И не былослучая, чтобы ворьё отваживалось стибрить хоть грошик…

И вот теперь этот любимец двух маленьких девочек должен былвозглавить ловчую стаю, снаряжённую по Шамарганову душу рассерженными ихмельными людьми. Которые, поймав, в самом деле нимало не задумаются впихнутьлицедея вместе с его арфой в мешок да отправить в болото. Либо вовсе собакамизатравить. К утру, когда глянет с небес справедливое Око Богов, опамятуются, атолку?..

Ещё собак, того гляди, с горя вешать начнут, словно те будутв чём виноваты. У людей ведь это в обычае, – не самим, право, шалопутнуюголову в петлю совать…

Волкодав поймал себя на том, что думает о людях несколько состороны. Это был знак.

Он сунул появившейся служаночке коробку с дорожнымихлебцами, которую всё ещё держал в руках:

– Побереги, красавица. Я вернусь.

И следом за всеми убежал на тёмную улицу – туда, где шумела,набирая разгон, охота за лицедеем. Шаг, ещё шаг, и остался позади отблесксветильников, вынесенных во дворик. Зато светила луна, и венн успелобеспокоиться, не заметит ли девушка довольно странную тень, следовавшую за нимпо земле. Ещё не хватало, – объясняться потом. Известно же, люди мало когоненавидят так, как тех, перед кем сами в чём-то виновны. В том числе давнюю,незаслуженно забытую родню. Тех, кто, в отличие от большинства, ещё неразучился говорить с лесом на его родном языке…