Ему повезло. Служанка, только вышедшая из ярко освещённойхарчевни, ничего необычного не разглядела. Ушей Волкодава достиг еёнапутственный крик:

– Поймай его, господин, уж ты его всенепременнопоймай!..

Беглеца настигли в двух верстах от Овечьего Брода, там, гдезаросшие лесом холмы неожиданно расступались, окаймляя большое клюквенноеболото. Осенью по торфяникам без труда можно будет спокойно ходить, собираявкусную ягоду; лишь посередине так и останутся чернеть бездонные окна-бочаги, ккоторым лучше близко не подбираться. Но теперь, весной, недавно сошедший снегсбежал в низину сотнями больших и маленьких ручейков, трясина опасно взбухла исделалась непроходима. С вечера похолодало, над топью плотными белыми куделямираспростёрся туман. Неосязаемый ветерок шевелил густые белые пряди, заставлялих клубиться, перетекать, тянуться щупальцами на сушу…

С той стороны, что была всего ближе к погосту, берегвыдавался в болото длинным мысом, не заросшим деревьями. Только на самом конце,у края воды, ветвился буйный ольшаник. К нему вела единственная тропинка,проложенная охотниками до морошки и клюквы; по ней-то теперь бежал во вселопатки Шамарган, решивший, будто обнаружил верный путь через болото.

Ну как есть дурак, размышлял Волкодав, понемногу обходяпробиравшуюся лесом погоню. Нет бы честь честью спел жрецам песню-другую,отблагодарил за доброе обхождение и вечерю… а чуток погодя умыкнул тихонечкосвою арфу, небось достало бы сноровки. Чего ради было их до белого калениядоводить и весь погост кверху дном переворачивать? А уж коли дерзок невмерно ина рожон обязательно желаешь переть, что же загодя не разведал как следует,куда улепётывать станешь?..

Ему самому тропа была не нужна. Краем мыса, где надёжнаяземля уступала место мокрому кочковатнику, он далеко обогнал Шамаргана и вперёднего достиг густой чащи ольховых кустов. Беглый лицедей ничего не увидел – влицо светила луна – и ничего не услышал за хрипом собственного дыхания. Да, вобщем-то, особо и нечего ему было видеть и слышать. Не только волки умеютнезримыми пробираться по лесу, когда того пожелают.

Первыми из лесу на открытое место выбрались псы. Они,конечно, легко покинули бы сзади людей, куда менее поворотливых в ночном лесу,и, пожалуй, давно взяли бы добычу, – но поводок Мордаша крепко держалстарейшина Клещ, а забегать вперёд вожака никто не дерзал.

Мордаш тянул хозяина за собой, вскинув голову и возбуждённоприподняв висячие уши. Ему не было нужды приникать носом к земле: Шамарганпроложил для него в ночном воздухе целый большак, широкий и очевидный, словнодорога, упирающаяся в ворота селения. Позади старейшины поспешал жрец, тотсамый, старший из четверых, явивший воинскую повадку. Теперь он осторожничал изаметно берёг правую руку, наспех обмотанную повязкой, откроенной отдвуцветного одеяния. Ещё у околицы, недовольный медлительностью хромого Клеща,Ученик Близнецов попробовал было перенять у него поводок Мордаша. За чтонемедля и поплатился. Ощутив на ремне незнакомую руку, кобель тотчасвознамерился её откусить. И откусил бы напрочь, – не прикрикни хозяин.

А за собаками и двумя предводителями следовала добраяполовина мужчин Овечьего Брода. Иные – с факелами либо масляными светильниками,норовившими погаснуть от быстрой ходьбы. Иные с палками, с ножами, готовымивыскочить из поясных ножен. Иные – просто с кулаками наготове. Чуть не весьпогост, исполчившийся на одного человека. Что останется то него, когда поймают?Мокрое место удастся ли отыскать?..

Остались позади последние клюковатые, измельчавшие деревца,погоня вышла на мыс. Полная луна светила так ярко, что были различимы даже цвета.И резкой тенью виднелся впереди силуэт бегущего человека, изготовившегосянырнуть в густые кусты. Собаки сразу залаяли вдвое уверенней и веселей, людиторжествующе закричали. Беглый лицедей, сам себя загнавший в ловушку, вот-вотдолжен был попасться.

Каким именно образом следовало его наказать, ни УченикиБлизнецов, ни жители погоста толком поразмыслить времени не имели. И, наверное,всё получилось бы именно так, как в подобных случаях чаще всего и бывает.Отчаянное сопротивление угодившего в тупик беглеца – десятки рук, норовящих зачто попало его ухватить – рьяное чувство собственной правоты – кровь на траве икамнях, много крови на ладонях и лицах людей, на мордах озлобленных псов –мокрое хлюпанье под ногами и опускающимися палками – неподвижное тело,переставшее вскрикивать от пинков и ударов… а потом – мучительное протрезвлениеи невозможность посмотреть друг дружке в глаза. «За что ж мы его…»

Но – не случилось. К большому счастью для жителей ОвечьегоБрода, хотя им довелось это счастье осознать далеко не всем и не сразу.

Они увидели, как Шамарган с разгону нырнул в ольховники,где, как им было отлично известно, узенькая тропа огибала валун и прямикомныряла в непроглядную полую воду. Вот махнули и стали успокаиваться лиственныеветки, серебряные с чёрным подбоем в свете луны. Минуло ещё мгновение…

…И из зарослей навстречу преследователям вышел большойзверь. Вышел не торопясь, уверенно и очень спокойно…

Бесстрашный Мордаш тотчас же замолк и остановился – так резко,что старейшина Клещ с разгону налетел на него и даже ругнулся от неожиданности.Замолчали и другие собаки.

На пути погони стоял пёс. Громадный кобель невиданной вШо-Ситайне породы, остроухий, похожий на очень крупного волка, вот только отэтого пса не помня себя разбежалась бы любая стая волков.

И поистине было отчего вздрогнуть поджилкам. Луна смотрелаему в спину, но обитатели погоста после божились – и лезли в драку с теми, ктоне желал немедленно верить, – что пёсьи глаза явственно светились. Однакосветились не обычными бирюзовыми звериными огоньками и подавно не отражалифакельный свет. Жуткий зверь отнюдь ещё не подошёл близко, но люди разгляделисо сверхъестественной отчётливостью, что…

– Оборотень, – первым ахнул старейшина Клещ. Ивыронил поводок Мордаша, дабы осенить себя знаком Бога Коней и призвать напомощь Его чудодейственные копыта.

– Оборотень… оборотень!!! – вздохом ужасапронеслось над толпой, выбиравшейся из леска-кочерёжника у склонов холма.

И этого вздоха оказалось более чем достаточно.

Люди, не очень-то смущавшиеся перед лицом подобных себе иподавно не привыкшие пятиться от свирепых зверей, удирали безо всякого порядкаи чести, не памятуя, что, может быть, покидают на съедение лютому чудищу тех,кого только вчера обещались братски любить.

Красно-зелёный жрец с белым пятном вместо лица слепо сшиб сног хромого старейшину: завидев беглеца, бывший наёмник посунулся было вперёд,а теперь попросту не разбирал и не видел перед собой ничего, кроме спасительнойтропы обратно в селение. И помнить не помнил ни о воинских навыках, ни о своёмсане… ни о святом символе Разделённого Круга, которого, как ему было отличноизвестно, должна была как огня сторониться всякая нечисть. О священном хорошорассуждать за надёжными храмовыми стенами, под присмотром благих образов. А уберега ночного болота, где клубами переползает туман, где жутко таращится вглаза та самая нечисть, таращится и нисколько не собирается куда-либопропадать, – поди-ка!..