…И только верный Мордаш точно врытый встал над упавшим хозяином,готовый, если понадобится, собой закрывать его от всех зол и опасностей мира.

Клещ едва-едва нашарил отлетевший костыль, ухватился дляопоры за ошейник кобеля и начал вставать, когда его поддержала неизвестнооткуда протянувшаяся рука, и, вскинувшись, старик обнаружил подле себя своегогостя.

– Вот видишь, почтенный старейшина, – сказалВолкодав. – Говорил я тебе, к сторонним людям без Мордаша лучше не выходи…Убедился теперь? А туда же, ещё спорил со мной.

Он улыбался. Летучая мышь сидела у него на плече и былачем-то весьма недовольна – беспрестанно шипела, норовя укусить хозяина за ухо.Ни дать ни взять сердилась, что не дали поучаствовать в какой-то весёлойзабаве.

Присутствие рядом живого человека и, того паче, тёплая пёсьяшерсть под рукой быстро разгоняли пелену потустороннего ужаса. Клещ метнулглазами в сторону ольшаников. Там никого не было. И всё-таки он еле совладал спрыгавшей челюстью:

– Этот… оборотень… Где?

– Не знаю, – сказал Волкодав. – Убежал,наверное. Народу-то, да с огнём!.. Пойдём, почтенный. А то внучки уже плачут,поди, – куда дедушка подевался…

Много позже, размышляя о происшедшем в ту ночь, старейшинаКлещ сделает удивительную догадку. Он задумается о необъяснимом почтении,которое оказал прохожему человеку суровый Мордаш, никогда – ни прежде, ни после– не лебезивший перед чужими. Он вспомнит, как шёл с этим человеком по лесу итот, не разыскивая тропы, вёл его к дому уверенно и спокойно, как будто зрячбыл в потёмках. Даже не споткнулся ни единого раза и ему, хромцу, не позволил.Тогда-то старейшина сопоставит необъяснимое с прозванием гостя – Волкодав – ипоймёт наконец, от какого такого пса-оборотня в действительности удиралиобитатели Овечьего Брода, а с ними жрецы.

Он ни с кем не поделится своим запоздалым открытием, но людизаметят, что в повадке старого Клеща прибавилось изрядно лукавства.

Вот только будет это ещё очень, очень нескоро…

* * *

У хранителя библиотечного чертога тин-виленского крепостногохрама всё не убывало забот. Можно подумать, мало было ему язычника с рожейвисельника и противоестественной тягой к чтению книг, что три года нарушалуединение хранилища мудрости, без конца разыскивая что-то на полках. Да ещё этамерзкая летучая мышь, что повсюду сопровождала его и то пялилась из темноты, тоустраивалась спать где-нибудь под потолком!!! Хранитель так и ждал, чтобыкрылатая тварь однажды вознамерилась отведать его крови или, что ещё хуже,осквернила драгоценные фолианты. Некоторым чудом ни того, ни другого так и непроизошло, – не иначе, благодаря заступничеству Младшего, милосердногопокровителя знаний…

Когда варвар наконец распрощался и сказал, что более непридёт, хранитель вздохнул было с облегчением. Наконец-то и сам он, и егобезмолвные подопечные, мерцавшие разноцветными корешками вдоль стен, обретали долгожданныйпокой! Мысленно он даже успел нарисовать себе эту упоительную картину.Благолепная тишина… новые книги в ящичках и пакетах, которые он привносит втщательно хранимые списки, а потом каждую с бережным почтением водворяет напричитающееся место на полках… пушистый веничек из перьев для ежедневногообметания пыли – хотя какая тут пыль, в недрах крепости, вдалеке от каких-либоокон, под тяжёлым каменным сводом… Как прежде, будет изредка приходить Хономер,приводить с собой одного-двух жрецов Внешнего Круга – молодых, в одеяниях изсерой ткани, чуть тронутой зелёным и красным. И те, едва смея дышать отблагоговения, будут делать для Избранного Ученика какие-то выписки. А потом нацыпочках удаляться. И опять – безлюдье и торжественная тишина, единственноприличная, по мнению хранителя, для чертога овеществлённой премудрости, и вновьничто не нарушает векового молчания книжных сокровищ…

Всё правильно! Но на другой же день после того, когда варвардолистал наконец книгу Кимнота Звездознатца и, как обещал, избавил библиотечныйчертог от своего назойливого присутствия, – хранитель поймал себя на том,что беспрестанно косится в дальний угол комнаты. Туда, где по-прежнему стоялдубовый, на века сработанный стол, а на нём… более не горела свеча, вставленная,дабы не капал воск, в широкий и пузатый, точно кружка, подсвечник. Стоило намгновение задуматься, отвлечься – и в ничем не нарушаемой тишине начиналмерещиться исходивший оттуда, из угла, шорох страниц, изредка хмыканье,постукивание ногтя по твёрдому дереву, как бывало, когда наглый варварвычитывал в книгах нечто, представлявшееся ему сомнительным…

«Да что мне, недостаёт его, что ли?..»

Вот так исполнялась для хранителя его заветная мечтапоследних трёх лет. Ну разве не насмешка судьбы?..

А ещё через несколько дней к нему явились… эти. Дваобормота. Саккаремец и халисунец. Было похоже, они люто ненавидели одиндругого. Но на хранителя оба смотрели так, словно вышли на казнь и емупредстояло быть палачом.

– Святы Близнецы, чтимые в трёх мирах… –поздоровались они вразнобой.

– И Отец Их, Предвечный и Нерождённый, –подозрительно отозвался хранитель. – Зачем пожаловали?

– Книгу надо, – мрачно отрезал саккаремец. Изамолчал, словно книга была на свете одна-разъединственная и хранитель по этомуслову обязан был немедля принести требуемое.

– Зелхата. Мельсинского, – уточнил халисунец. Идобавил, явно желая поддеть своего хмурого спутника: – Про Великий Халисун ивсё такое.

Саккаремец покосился на него, словно собираясь немедляудавить. Однако промолчал.

– «Созерцание истории Саккаремской державы, равно как исопредельных народов, великих и малых»… – привычно поправил хранитель. Онпомнил все книги, доверенные его попечению: и где какая стояла, и каквыглядела, и кто написал. Он строго осведомился: – Кто разрешил?

– Наставник, – ответствовали обормоты.

Хранитель невольно подумал об Избранном Ученике Хономере.Однако стоявшие перед ним парни настолько не походили на взыскующих жреческогосана, что он спохватился и понял: варвар!.. Вот кого следовало благодарить!..

Ему даже помстилось, будто тот беззвучно явился из потёмокхранилища и встал за спинами унотов, кривясь в насмешливой ухмылке… «За чтокараете, справедливые Братья?..» От расстройства хранитель не заспорил сгоре-книгочеями, не попытался выжить их, как когда-то Волкодава, из чертогапознания. Просто вынес парням творение вольнодумного учителя шадов и… почему-тонимало не удивился, когда они облюбовали тот же вековой стол в углу, хотя онбыл не единственный. Затеплили свечку…

Халисунец Бергай с обречённым видом придвинул к себе книгу,взглядом оценил её толщину – и горестно застонал про себя. Но всё-таки решилсяи открыл. На самой первой странице. Долго хмурился, вглядываясь в полузнакомыеписьмена чужой грамоты. Потом вполголоса, медленно прочитал несколько слов.Опять надолго умолк, с силой прижимая пальцем строку, словно та собиралась отнего уползти…