Уже сверху, с лестницы, было видно, что происходит что-тоужасное. Чтобы спуститься, ему пришлось проталкиваться через толпу обезумевшихот страха людей, рвавшихся вверх по лестнице, так что Артем успел спроситьсебя, так ли ему надо вниз, но любопытство подталкивало его вперед.

На путях — несколько распростертых тел в кожаных куртках, ана платформе, прямо под его ногами, в луже ярко-красной крови, расползавшейсятоненькими ручейками в стороны, лицом вниз лежала убитая женщина, через которуюон поспешно переступил, стараясь не смотреть на нее, но поскользнулся и чуть неупал рядом. Вокруг царила паника, из палаток выскакивали полураздетые люди,растерянно оглядываясь по сторонам, и Артем видел, как один из них вдругсогнулся, схватившись за живот и медленно завалился набок, но так и не сумелпонять, откуда же стреляют. Выстрелы продолжали греметь, с другого конца залабежали коренастые люди в кожаном и, расшвыривая визжащих женщин и перепуганныхторговцев в стороны, расчищали себе дорогу. Но они не выглядели, какнападавшие, это были те самые бандиты, которые распоряжались на этой сторонеКитай-Города, да и на всей платформе не было заметно никого, кто мог бы учинитьвсю эту бойню.

И тут он наконец понял, почему ему не было никого видно.Нападавшие засели в туннеле, находящемся прямо рядом с ним, и оттуда вели огоньна поражение, не выходя на станцию, видимо, боясь показаться на открытом месте.

Это меняло дело. Времени размышлять больше не оставалось,они выйдут на платформу как только поймут, что сопротивление сломлено, и надобыло как можно быстрее убираться от этого выхода. Пригибаясь к земле, Артембросился вперед, крепко сжимая в руках автомат, и оглядываясь через плечо назад— из-за эха, мгновенно разносящего гром выстрелов под сводами станции,искажавшего звуки и менявшего их направление, так и не было ясно, из какогоименно туннеля — правого или левого — открыта стрельба.

Наконец, отбежав уже довольно далеко, он заметил затянутые вкамуфляж фигуры в жерле левого туннеля. Вместо лиц у них было что-то черное, иу Артема внутри все похолодело, и только спустя несколько мгновений онсообразил, что те черные, что осаждали ВДНХ, никогда не использовали оружие, иникогда не одевались. На нападавших просто были маски, вязаные шапки-маски, изтех, что можно было купить на любом оружейном развале, а при покупке АК-47 еедавали бесплатно, в нагрузку.

Бежавшие на помощь калужские бросились на землю, как забруствером, укрываясь за раскиданными на путях трупами, и тоже открыли огонь.Видно было, как прикладом выбивают фанерные листы, торчавшие вместо лобовыхстекол в вагоне-штабе, открывая пулеметное гнездо, и громыхнула пробная тяжелаяочередь.

Вскинув глаза вверх, Артем нащупал взглядом висевшуюнеподалеку, почти в самом центре зала, рядом с вагоном, пластиковую табличку суказанием станций, подсвеченную изнутри. Нападавшие шли со стороныТретьяковской. Этот путь был отрезан. Чтобы попасть на Таганскую, нужно быловозвращаться обратно, туда, где было самое пекло. Оставался только путь наКузнецкий Мост. Дилемма разрешилась сама собой. И, спрыгнув на пути, он кинулсяк чернеющему впереди входу в туннель, ведущий на Кузнецкий Мост. Ни Хана, ниТуза нигде не было видно. Один только раз мелькнула сверху фигура, напоминающаясвоей хищной осанкой Хана, но остановившийся на мгновение Артем тут же понял,что ошибся.

В туннель бежал не он один — добрая часть всех спасающихся сплатформы бросилась именно к этому выходу. Перегон оглашался испуганнымивозгласами, злыми криками, кто-то истерически рыдал. То там, то здесь мелькалилучи фонарей, где-то метались неровные пятна света от коптящих факелов, каждыйосвещал себе путь сам. Артем достал из кармана подарок Хана и надавил нарукоять. Направив слабый свет фонарика себе под ноги, стараясь не споткнуться,он спешил вперед, обгоняя небольшие группки беглецов, иногда целые семьи,иногда одиноких женщин, стариков, молодых здоровых мужчин, тащивших какие-тотюки, вряд ли принадлежавшие им, пару раз он останавливался, чтобы помочьподняться упавшим. Около одного из них он задержался: прислонившись спиной кребристой стене туннеля, на земле сидел совсем седой худой старик, сболезненной гримасой на лице державшийся за сердце, а рядом с ним, безмятежно итупо оглядываясь по сторонам, стоял мальчик-подросток, по животным чертамкоторого, то ли по его мутным глазам, было ясно, что это не обычный ребенок.Что-то сжалось в Артеме, когда он увидел эту странную пару, и он, хотя иподгонял себя вперед и ругал за каждую задержку, остановился, как вкопанный.

Старик, обнаружив, что на них обратили внимание, попыталсяулыбнуться ему, и что-то сказать, но воздуха ему не хватало, он поморщился изакрыл глаза, собираясь с силами. Артем нагнулся вперед, к старику, но мальчиквдруг угрожающе замычал, и Артем неприязненно отметил, что с его губ тянетсяниточка слюны, когда он скалит по-звериному свои мелкие желтые зубы. Не в силахсправиться с нахлынувшим отвращением, он оттолкнул мальчишку, и тот,пропятившись назад несколько шагов, неуклюже осел назад и там остался, издаваяжалобные завывания. — Молодой… человек… не надо его… так… Это Ванечка… Он же…не понимает… — через силу выдавил старик.

Артем только пожал плечами, но внутри него пронесласьнеприятная холодная тень. — Пожалуйста… Нитро… глицерин… в сумке… на дне… Одиншарик… Дайте… Я… не могу… сам… — как-то уже совсем нехорошо захрипел старик, иАртем поспешными движениями потроша дермантиновую хозяйственную сумку, нашарилнаконец новую, неначатую упаковку, содрал ногтем фольгу, еле поймал норовившийвыскочить шарик, и протянул его старику. Тот с трудом натянул губы в виноватойулыбке и выдохнул: — Я… не могу… руки… не слушаются… Под язык… — попросил он иего веки опять опустились.

Артем с сомнением оглядел свои черные руки, но открылстарику рот, сжав пальцами его щеки с боков и вложил треклятый шарик под сухойхолодный язык. Старик слабо кивнул и замолчал. Мимо них торопливо шагали всеновые и новые беженцы, но Артем видел перед собой только бесконечный ряд сапог,ботинок, грязных, зачастую просящих каши, иногда они спотыкались о черноедерево шпал, и тогда сверху неслась грубая брань. На них больше никто необращал внимания; подросток все так же сидел на том месте, куда он упал, иглухо подвывал. Безучастно и даже с некоторым злорадством Артем отметил, каккто-то из проходящих от души поддел его сапогом, и тот начал выть еще громче,размазывая кулаками слезы и раскачиваясь из стороны в сторону.

Старик тем временем открыл глаза, тяжело вдохнул ипроборматал: — Спасибо вам большое… Мне уже лучше… Вы не поможете мнеподняться?